— Я попробую.
3
Они не сразу пошли во двор к клетке с альвами. Сначала Харран потребовал, чтобы ему показали, что за оружие было при самце. Ночью слуги собрали всё, что удалось найти во дворе и содрать с потерявшего сознание альва. И теперь Харран с Дорантом изумленно разглядывали недлинное копьё, треть которого занимал листовидный узкий наконечник, острый как бритва и жёсткий как кость, выполненный зацело с древком, узкие обоюдоострые ножи, лезвие которых также было неотъемлемым продолжением рукоятки — как будто узкий симметричный лист какого-то растения. Рядом на полу валялось подобие сбруи, хитро сплетённое из тонкой лозы; сбруя была разрезана — видимо, когда её сдирали с альва — и имела несколько петель, явно для крепления ножей и копья, но не только их. В одну из петель был как-то ввязан небольшой сверток, замысловато скрученный из нескольких широких листьев местного травянистого растения, на другую было нанизано нечто, в чём друзья с содроганием узнали уши: несколько острых и покрытых шерстью — альвийских — и несколько голых и округлых, явно человеческих.
Асарау показал на них и заметил:
— Свежие. В этом походе добыл, ещё до того, как сюда забрался. Сильный воин, повезло, что удалось пленить.
Харран поскреб наконечник копья своим кинжалом — тонкая стружка снималась, но с усилием. Он попробовал лезвие пальцем и сильно порезался. «Надо же, острое», — пробурчал молодой дворянин, отбрасывая копье.
Во дворе вовсю сияло солнце и было жарко. Тихо журчал фонтан, жужжали мухи, явно интересуясь клеткой и её пленниками; оттуда попахивало нечистотами и гнильцой. Альвы сидели, обнявшись, как люди, в той стороне клетки, что была под стеной: туда солнце не доставало.
— Попробуй с ними поговорить, Асарау-ки, — тихо сказал Дорант, разглядывая альвов. Он впервые в жизни мог позволить себе именно разглядывать — а не прятаться, убегать или сражаться. Особенно интересовал его самец: крупнее и мощнее самки (хотя ниже и уже среднего мужчины), с развитой мускулатурой под кожей, покрытой серо-коричневой узорчатой шерстью, с голым животом, внизу которого виднелись небольшие половые органы, как у собаки; со странными лапами, имевшими противопоставленный большой палец, как у людей, и короткие, но острые черные когти, как у животных. На спине шерсть была длиннее, чем на груди и лапах, на шее — ещё длиннее и гуще, а на морде совсем короткой. Кое-где узор из темных пятен и полос пересекали шрамы. Самый большой и свежий был на макушке, между острых стоячих ушей — от вчерашней пули; к удивлению Доранта, он не кровил, практически затянулся и выглядел так, будто ему было уже больше недели.
Гаррани подковылял к клетке, прокашлялся и вдруг защебетал-затарахтел мелодично, будто певчая птица, издавая странные высокие звуки. Альвы расцепились и выпрямились, с недоумением глядя на Асарау. Самка ответила коротким, ещё более высоким переливчатым щебетанием.
Асарау, как и было договорено, принялся спрашивать альвов, не видели ли они молодого воина, сопровождаемого взрослыми воинами, и не знают ли что-то про них. Когда Дорант объяснял воину гаррани, что ему нужно от альвов, Харран не сводил с него вопросительного взгляда, но от прямых расспросов воздержался. Сейчас он, как и сам Дорант, с нетерпением ждал результатов разговора гаррани с альвами.
Но результатов не было. Альвы молчали. Асарау повторил вопрос ещё раз, и ещё. Дорант внимательно смотрел на альвов, пытаясь понять, можно ли рассчитывать хоть на какое-то сотрудничество. Морды их, малоподвижные по сравнению с людскими, не выражали, казалось, ничего, однако Дорант видел, что они внимательно слушают — и надеялся, что пытаются понять.
Надежда эта, по-видимому, оправдалась, так как самка вдруг прощебетала что-то. Асарау обрадованно ответил, вызвав новое щебетание.
— Кажется, они меня начали понимать, — пояснил воин гаррани Доранту.
И снова защебетал.
Так они журчали и перещебётывались с самкой довольно долго. Асарау время от времени объяснял Доранту, что происходит. Проблема была в том, что Асарау все-таки довольно плохо знал язык альвов, как оказалось. Мало того, через некоторое время стало понятно, что он неправильно произносит слова — альва явно его переспрашивала, причем, насколько понял Дорант, она предлагала воину гаррани разные варианты одного и того же слова.
Асарау начал помогать себе жестами. Дорант не удержался, и тоже принялся размахивать руками. Харран наблюдал за всем этим с любопытством и недоумением.
Самец вдруг покачал головой, совсем как человек, отвернулся со вздохом и ушёл вглубь клетки, где завалился мордой на передние лапы, глядя в стену и обратив к людям зад с коротким, в палец длиной, хвостом. Самка пощебетала ещё немного, и Асарау перевел:
— Она говорит, воду надо поменять и подстилку. А то не будет с нами разговаривать.
Дорант немедленно согласился: это было самое меньшее, что он готов был сделать для своих пленников. Они обсудили техническую сторону вопроса: как сменить воду и почистить клетку, не рискуя побегом альвов. Асарау коротко объяснил альвам, что их просьбу собираются удовлетворить. Альвы переглянулись, и самец вдруг весь подобрался, повернувшись мордой к людям.
Харран язвительно усмехнулся и, повернувшись к выходу из той части дома, где жили его боевые слуги — и возле которого непринуждённо болтались несколько из них — крикнул:
— Ребята, соберите мне здесь человек пять с рогатинами и сетью.
Дорант кивнул. Случайности и экспромты со стороны альвов были ни к чему.
4
Пока слуги бегали за сетями да рогатинами, двое дворян рассматривали альвов — самца, главным образом. Мало кто из людей мог бы похвастаться тем, что видел альва-самца так близко и остался жив.
Альв же поднялся на задние лапы и повернулся мордой к людям. Стоял он, чуть наклонившись вперед. Ростом он был — Харрану по кончик носа («Мне, значит, по брови», — подумал Дорант). Узкий в груди, но с мощными передними лапами. Довольно длинный нос переходил в покатый лоб без какого-либо стопа, как у борзой. Тяжелые надбровные дуги выступали над большими глазами — цвета темной меди, таких у людей не бывает. Зрачки были круглыми, вопреки ожиданиям Доранта, который почему-то ожидал, что у альва зрачки будут как у змеи или кошки — хотя и видел уже его самку, у которой зрачки тоже были круглыми. Серая шерсть на груди от ключиц шла вниз, к животу, укорачиваясь, так что живот от пупка вообще был голым, и на его серой коже выделялись четко очерченные темно-коричневые пятна. У самки пятен на животе не было.
В самом низу живота темный, тонкий и довольно короткий член альва торчал снизу вверх, плотно, как у пса, прижатый к животу.
— Интересно, у него есть в члене косточка? — Спросил вдруг Харран.
Дорант пожал плечами и криво усмехнулся, поймав себя на том, что за мгновение до вопроса подумал о том же самом.
Шерсть на груди — что у самца, что у самки — была густой, шелковистой, но недлинной, и сквозь нее проступали темно-серые соски: у самца маленькие, у самки большие и остро выступающие, подпертые небольшими, но — по виду — твердыми молочными железами, полностью лишёнными волосяного покрова. Дорант удивился, что сосков было по два, как у людей, а не как у животных.
