Жизнь альвов определяется огромным количеством обычаев, которые нельзя нарушать, чтобы не оказаться изгоем, и запретов-уарро, неподчинение которым карается смертью. За соблюдением всего этого следят Великий Вождь клана и Главная Женщина. Интересно, что у аиллуэ нет обычая подчиняться старшим по возрасту мужчинам: иерархия строится не по годам жизни, а по воинским заслугам. А вот у женщин старшинство имеет значение, и если Великий Вождь — обычно воин в расцвете сил, с сотнями ушей на десятке копий перед его домом, то Главная Женщина — почти всегда самая старшая из живущих в аиллоу.
Глава 3. Дорант
1
Сигнал был слабый, но это не значило ровно ничего. Поисковый артефакт не показывает направление: он только сообщает о том, что где-то неподалеку есть кто-то, с кем соприкасался искомый. Ну, или он сам. Разница в том, что если речь идет о самом человеке, то он может быть где-то в радиусе ста-ста двадцати шагов, то есть, например, в одном из домов, окружающих площадь, или в ближайшем переулке. Если же рядом есть кто-то, кто не более чем десять дней назад соприкасался с этим человеком, его одеждой или вещами, то до такого может быть примерно двадцать-тридцать шагов (опять же, зависит от того, насколько сильным было соприкосновение, с самим человеком оно было или с какими-то предметами, которыми тот обладает, насколько давно, и так далее).
Дорант незаметно оглядел окружающих. Вокруг клетки собралась к этому времени толпа в три-четыре десятка, толпа непостоянная: люди приходили и уходили. В шевелящейся толкотне было невозможно понять, на кого указывает поисковый артефакт. Дорант тронул Харрана за плечо:
— Постой здесь, я ненадолго.
Тот кивнул, продолжая разглядывать альву.
Дорант стал прорезать толпу, заранее зная, что ничего не добьётся. Так и вышло: сигнал то уменьшался, то вырастал, но понять, откуда он идет, не получалось. Хуже всего было то, что при таком слабом сигнале он бывает неустойчивым по естественным причинам, даже если расстояние от артефакта до цели не меняется.
Дорант вышел из толпы и двинулся к храму. Примерно на полпути сигнал совсем исчез. Тогда Дорант, пройдя вдоль выходящих на площадь зданий (по-прежнему нет сигнала) вернулся в толпу и продвинулся поближе к клетке, просто наудачу.
Ему показалось, что сигнал немного усилился.
Возможно, нужный ему человек был рядом, где-то в первых рядах зевак. Дорант стал украдкой их разглядывать. Ясно одно: того, за кем он был послан, среди них не было. Был кто-то, с кем этот человек общался тесно, вплоть до касания: пожимал руку, спал в одной палатке (но не в одной постели: женщин, подходящих по возрасту, в толпе не находилось) — или, подумал Дорант безнадежно, задел, проходя… отдал стирать одежду…
Это мог быть кто угодно: старый подёнщик в потрёпанной кожаной куртке, юнец с чрезмерно длинным мечом на перевязи, огромный, толстопузый громила свирепого вида (в лохмотьях солдатской одежды, но из оружия — с одним кинжалом), даже охранник у клетки…
Дорант вздохнул и вернулся к Харрану, который начал уже беспокойно озираться.
Из благородных в толпе, кроме них, был только средних лет мужчина в плаще Братства Странноприимцев
[14], судя по высокомерному выражению лица, не ниже Среднего брата — а то и Старший. Давно уже прошли те времена, когда братья давали обет скромности и должны были ходить, не поднимая взгляда от земли; сейчас это заставляли делать только новиков-послушников из бедных дворян. Впрочем, и сейчас Братья давали приют странникам: еду, кров и, при необходимости, лечение, — и не смотрели ни на состояние, ни на сословие. Дорант как бы невзначай спросил Харрана:
— А что, в Кармоне есть теперь фила
[15] Братства?
— Да нет, это заезжий брат, армано Миггал, приехал с неделю назад к наместнику. Он коммандар
[16] в Эльхиве. Мы с ним давеча выпивали, хороший парень. На мечах дерётся неплохо, но против меня и пяти минут не продержался.
«Моя школа», — подумал Дорант.
Остальные были даже не из купцов — обычный простой народ. Расспрашивать о них Харрана было бы смешно и нелепо, и неизбежно вызвало бы ненужные вопросы. Дорант постарался запомнить как можно больше лиц. Город не так велик, есть смысл пройтись с боевыми слугами, показать людей, пусть выяснят, кто такие.
Делать тут было больше нечего.
— Пойдем отсюда. Ничего тут нет интересного, на самом деле, — сказал Дорант, потянув Харрана за собой.
Нужно было придумывать какой-то план.
Но тут толпа зашевелилась. К их углу площади приближалась дама — а впрочем, конечно, девица, явно из благородных, в чистом бледно-голубом платье с пышной юбкой и блестящим, расшитым серебром лифом. Её окружали четверо боевых слуг в одинаковых кафтанах; два из них несли над ней бело-голубой кружевной балдахин от солнца на полированых шестах красного дерева.
Харран прилип к ней взглядом и расплылся в улыбке. Потом — с трудом — вспомнил о Доранте, схватил того за рукав и воскликнул:
— Можно, я познакомлю тебя с одним человеком? Ты не разочаруешься!
Дорант пожал плечами.
Они вышли из толпы навстречу девице. Харран учтиво поклонился:
— Здравствуй, Маисси! Разреши тебе представить каваллиера Доранта из Регны!
Дорант поклонился также, а подняв голову, увидел миловидное лицо с веснушками, обрамленное золотистыми волосами. Зеленые глаза на этом лице внимательно его разглядывали. Девице было на вид лет пятнадцать, самое время замуж.
— Каваллиер, я рада знакомству. Меня зовут Маиссия Ронде, я дочь гильдмайстера Ронде.
Харран немедленно и с гордостью уточнил:
— Мать Маисси — урожденная комита Ингансо. За господином Ронде вторым браком, по любви.
