Я, наконец, сумела сомкнуть губы, досадливо клацнув зубами, но взгляд отвести не смогла, словно меня загипнотизировали. Несмотря на тусклый свет в обеденном зале, я ясно видела зрачки глаз напротив, сжатые почти в точку. Вдруг они резко расширились на всю радужку, а мое сердце забилось слишком сильно и я, не выдержав этого напора, глотнула воздух и шумно выдохнула, заерзав на стуле. Лицо Ратмира, казалось, осталось непроницаемым и сейчас я ясно могла различить на нем новое для меня выражение. И оно заставляло желать сжаться в точку самой, или убежать прочь скорей, быстрей и сноровистей. Потому что... он смотрел на меня со знакомым предвкушением, к которому добавилась усиленная троекратно жесткость и решимость. На миг мне показалось, что сейчас он встанет из-за стола и в пару шагов преодолеет расстояние между нами. Настолько уверенным и непоколебимым был этот взгляд, рассекающий пространство опустевшего зала. Но Ратмир продолжал сидеть неподвижно.
Зато колкие иголки глаза безжалостно впивались в меня так, что хотелось немедленно почесать лицо, сбрасывая невидимые липкие нити. Быть может, это было мое разыгравшееся в темноте и тишине воображение. Но все же красивое мужское лицо не оставляло мне права на выбор... совсем. Плотоядность и разливающийся в пространстве жар вовсе не напоминали то неприличное выражение, которым молодые парни провожают ярко одетых девушек. Это было... во сто крат хуже. Предвкушение зверя, наконец, загнавшего в угол свою жертву и теперь приближающего с единственной целью... не поиграть, а сожрать. Вот это слово "сожрать", пожалуй, лучше всего подходило для увиденной мной картины. Да так, что мне самой это делать в отношении картошки расхотелось начисто. Словно заметив мои внутренние терзания Ратмир заметил:
- Ешь, Алёна, - не сказал, а приказ отдал. Не успели мы остаться один на один, как командовать начал. Что же ждет меня в замужестве? Бежать, только бежать без оглядки! - пищал мой внутренний голос, а ноги нервно перебирали под столом, как будто готовясь к немедленному побегу.
Я заставила себя откусить картошку, чтобы не привлекать лишнего внимания, но мой язык, одолей его паралич, жил своей жизнью:
- И Вы не стесняйтесь! Взгляд у Вас больно голодный! Совсем-совсем… Проголодались поди? - неслось из меня, словно из решета, а колени незаметно отбивали нервную дрожь.
- Проголодался? - спросил он с явной насмешкой, поддаваясь вперед ко мне. - Не то слово! Алёна…
- Вот и кушайте, кушайте! – отпрянула я от греха подальше и посоветовала: - Сосредоточьтесь на еде! Так она лучше усваивается! Вот сырные рулетики…
- Я хочу чтобы ты поела, - ответил он с нажимом. – Мне нравится смотреть, как ты ешь.
- Э-э-э... девушкам вредно на ночь. Я фигуру берегу! - нашлась я, недоумевая, что за удовольствие наблюдать, как сытные кусочки исчезают в глубине моего рта. - Да и зачем мне сейчас есть? - глупо хихикнула.
- Тебе понадобится много сил, - огорошил меня жених, словно мы планировали как минимум поход в горы или перетаскивание мешков с зерном. Я хотела промолчать, но мой неугомонный язык меня опередил:
- Для чего? - сказал он севшим голосом.
Ратмир внезапно рассмеялся. Расхохотался в полный голос, не стесняясь моего замешательства, так, словно перед ним была забавная левретка из передвижного цирка. Не часто увидишь его таким радостным, с чего бы?
- Для познания, Алёна, для познания неизведанного! Ты ведь этого хотела? – на фоне задорной улыбки, глаза скользили по моему лицу необычайно внимательно. – Узнать лес и его тайны, понять себя и… нас. Сближение требует сил, но рождает нечто новое…
- Да-а... - промямлила я неуверенно, стараясь не думать про сближение. - Наверное... – голос запнулся. - Но... не в этот раз. Сейчас у меня нет аппетита. Извините.
Я быстро встала из-за стола и, не глядя тирану в глаза, семенящим шагом пересекла пространство зала. Юркнула в дверь. Лишь скрывшись с его глаз, я позволила себе отдышаться. Ночью я еще долго вздрагивала от каждого шороха, ожидая, что ко мне кто-то подкрадывается. И в конце уснула беспокойным сном, в котором вокруг меня мельтешили волки, собирались кругами, рычали, подвывали, подбирались все ближе и ближе, кружа и образуя плотное кольцо... Они меня не трогали, но их близость пугала меня, мне хотелось бежать, а пути не было. Я растерянно смотрела на них, за их играми, за их звериным оскалом, за их хищными глазами, и за выражением близкого, очень близкого предвкушения...
Глава 19 - Побег с последствиями.
Утро ничего хорошего не сулило. Во-первых, продолжал идти дождь, а отчаянно мокнуть во время такого рискованного предприятия, как побег, не хотелось. Во-вторых, вернулся Эст, везя с собой насквозь мокрого и сморщенного, словно увядший огурец, мужичка в смешных круглых очках. Мне-то было не до смеха, я сразу смекнула, что это тот самый документалист, росчерком пера которого я должна обрести новый статус - жены. Мне было объявлено на официальный лад в присутствии сосредоточенного жениха, серьезного документалиста и двух друзей-товарищей Белого и Бороды (которым отвелась роль свидетелей законного бракосочетания), что мистер Фран пробудет весь завтрашний день в поместье, приводя в порядок все необходимые документальные вопросы, а послезавтра состоится официальное оформление отношений.
К тому моменту к моему горлу незримо подкатывала паника и блинчики, поглощенные за завтраком. Пытаясь сдержать и то, и другое, я послушно кивала, в то время как в голове застрял судорожный крик протеста, который я тоже сдержала, дабы не разрушить намечающееся мероприятие. Побег, я имею в виду. Ноги сами несли меня к выходу, но я заставила себя успокоиться, уговорила ноги подняться в спальню и тут уж возглас подавить не смогла:
- А-а-а! Мать честная! Унеси все леший и спрячь подальше!.. - на кровати передо мной, словно застывшие произведения искусства, лежали три белоснежных свадебных наряда, один краше другого. Те самые, из злополучного кортежа, платья все-таки достигли своей цели и сразили меня наповал. Тонкие кружева соединялись с атласными и шелковыми тканями, переливались кристаллами и манили фигурно расшитым жемчугом, словно и не платья это вовсе, а прекрасные белоснежные полотна, сотканные талантливым художником. Одно платье было длинным и строгим, и имело меньше всего украшений, а два других блестели даже в ненастную погоду, грозя ослепить всех вокруг.
Хм-м-м... конечно, я замуж не собираюсь. Но кто сказал, что нельзя примерить такую красоту? Хоть одним глазком взглянуть на себя в наряде, который, вероятно, никогда не смогу надеть. Помявшись некоторое время в борьбе с внутренними принципами, я, наконец, их одолела и, скинув свой простой наряд, залезла в самое пышное платье, моментально превращаясь из моли в принцессу. Оно село как влитое, интересно, кто это так хорошо знает мой размер? С волнением взглянула в большое настенное зеркало и застыла... На меня смотрела не серая мышь Алёна, коей я привыкла себя считать за время учебы, а загадочная незнакомка, словно случайно зашедшая на бал, и теперь в недоумении озирающаяся вокруг. Такой я себя еще не видела, поэтому на моем лице застыла выражение искреннего и простодушного удивления. Вот что красивая одежда делает с людьми! Точнее сказать, одежда и делает людей людьми или, как в моем случае, принцессами. Покрутившись перед зеркалом некоторое время, я со вздохом сняла платье. Золотая клетка не по мне.
