Я прикрыла рот, сдерживая крик. Крикнул кто-то другой, видимо, старший тарантор, отдавая корректирующий приказ. Внутри словно тоже взорвался снаряд, выжигающий чувства, скручивающий внутренности, грозящий вывернуть наизнанку, опалить тело… я почти наяву ощутила запах паленой кожи. Опасность профессии имитатора в том, что сопереживая, ты волей-неволей эмоционально приближаешься к наблюдаемому объекту. Берешь часть эмоций на себя… Хотя даже обычному человеку такое наблюдать крайне тяжело. Но глядя на изувеченных солдат, я словно сама становилась одним из этих тел, я горела и сгорала в сверхсильных разрядах, меня разрывало изнутри так, словно я стремилась познать смерть. Бр-р… я тряхнула головой. Никто не обещал, что будет легко. Но… после моей сытой, спокойной, цивилизованной жизни хаос войны наблюдать было невыносимо. Здесь гибель людей, по сути, мало отличающихся от нас, была привычным явлением. И все же, что-то заставило меня насторожиться, как будто незримая тень ускользала от моего сознания. Насылала на него такой же желтый туман, красивый и ядовитый одновременно. Приступ внезапной тошноты заставил меня быстро дышать, я прикрыла глаза, не в силах наблюдать муки людей на гигантских экранах.
— Пойдем, Эндо. Не стоит нам здесь находиться. — Голос мой слегка дрожал, я была как никогда серьезна. Ну и зачем я только сунулась, слышала же про восстание. — Аля, Аля… не доведет тебя до добра любопытный нос. Не доведет… — причитала я тихо сама с собой. — Ты не на курорте, забудь все что было. Теперь — только жестокий мир, в котором задача выжить не кажется столь банальной…
Эндо, как ни странно, не стал вмешиваться с начитками и тихо плыл рядом. Казалось, наше общее настроение погрузилось в непроходящее уныние, так мы и дошли до корабля.
Глава 11
Неповиновение… Слово одновременное горькое, тягостное и… сладкое. Как убрать лишнюю рябь на гладкой воде. Очередной раз слегка размяться, ощутить свою силу, убедиться, что ты как всегда впереди. Я никогда не размышлял долго, что делать с непокорными. Быстрая, едва ощутимая смерть, моментально убирающая проблему, как досадный мусор… либо показательная казнь, обучающая правильному поведению и образу мыслей остальных. Вот, в чем обычно мой выбор… Я никогда не боялся, иногда мне кажется, что я лишён способности испытывать страх. Я знал, возникни проблема, решение будет быстрым и неотвратимым, не позволяющим мне долго думать или сожалеть о тех, кто вероломно предал меня.
Но… не в этот раз. Голова нещадно раскалывалась с момента приземления на Антинорию. Внутри стучало так, словно под черепной коробкой решили поработать одновременно сотня пробивных молотков. Это монотонное постукивание, переходящее в невыносимое протяжное жужжание медленно, но верно сводило меня с ума. Что-то не так было с этим регионом, что-то не встраивалось в стройную модель… Многочисленные казни не имели желаемого эффекта, стычки и противостояние солдат нарастало с новой силой.
Меня нелегко довести до гнева, но в тот раз даже я сорвался, буквально требуя у зачинщика объяснение, терзая его голыми руками, разрывая броню и все, что под ней, но так ничего и не добился. Возникла предательская мысль закрыть к ашерам пограничную Антинорию и перенести легионы в другой регион. Но нет. Именно Антинория являлась краеугольным и крайне значимым пунктом на границе с безликими южерами, территории которых я рассчитывал присоединить в ближайшее время.
Невозможность осуществить планы выливалась в глухое раздражение. Вот и сейчас таранторы донесли, что столкновение с восставшим легионом привело к значительным потерям с двух сторон. Ашер! Именно сейчас, когда мне так важна численность армии вплоть до единого солдата. От плохих новостей боль в голове лишь усилилась, наваливаясь тугим тяжёлым комком. Если так пойдёт и дальше, то следующая показательная казнь будет осуществлена с особой жестокостью. Такой, что ни единой мысли не осталось отступить даже на шаг. Что, как не липкий, проникающий под кожу страх, переходящий в настоящий замораживающий кровь ужас перед грозящим наказанием, способно остановить попытки перечить мне?
Я резко вошёл в комнату с намерением уединиться и привести в порядок налившиеся глухой яростью чувства. Мимолетное движение слева заставило меня замереть почти неосознанно. Невыносимое дребезжание в голове как раз достигло апогея, но в этом месте пространства неожиданно стихло. Я быстро повернулся и столкнулся с настороженным взглядом чужой. Она дернулась, а в светлых глаз вмиг разлился испуг, грозящий перейти в необратимую панику. Я не совершил ни единого движения, но она вздрогнула второй раз, словно пытаясь сбежать в сторону и выдавая все свои мысли разом. Хватило ума не побежать, но у меня внутри уже разгоралось приторное удовольствие от созерцания столь неподдельного испуга. Хотелось углубить эти переживания ещё, довести до последней грани отчаяния. Увидеть снова, как голубые глаза отпускают жизнь как тогда, в снегу…
Головная боль между тем затухала и уступила место набегающей тяжелой волне, рвущейся из глубин нутра. Пока я мог её сдержать, но острые иглы начинали нещадно колоть изнутри, рождая давящее движение внизу. Возможно, мне даже больше хотелось снова увидеть её в аквариуме, неприкрыто парящую в водной толще. Что ж… пришёл твой черёд, чужая. И если мне не удалось сегодня сорвать злость на солдатах, то эту дыру, эту брешь, приводящую к глухому раздражению, заполнит она. Неважно, каким образом, но сейчас я получу то, что утолит незримую жажду, увлажнив горячий зной, безжалостно иссушающий мое тело.
Я медленно сделал шаг вперёд, а чужая тут же отступила, приблизившись к маячившей позади наклонной стене. Но взгляд не отвела, сумела на мгновенье справиться с царящей внутри паникой. Что ж, так даже интересней…
***
Как только мы оказались в комнате, я медленно опустилась на пол и закрыла глаза. Хотелось моментально отключиться от происходящего, забыть крикливый ужас войны и искаженные смертью лица. Но как только я прикрывала веки, картинки с больших экранов с удвоенной силой норовили проникнуть в мое сознание, вызывая новый приступ тошноты.
Я переживала ломку стереотипов, как и любой благополучный человек, неожиданно попавший в обстановку, подрывающую все его светлые ожидания. Уничтожающую веру в то, что жизнь в наше продвинутое время превратилась в тягучий шоколад, в котором совершенно не осталось проблем с доступностью питания, медицины и мест обитания. А тебе только и надо, что выбрать начинку по душе в виде интересной работы. Наверное, если бы я внезапно оказалась дома, я бы не смогла вернуться к привычной жизни. Что-то неуловимо надломилось внутри меня… Оно рвалось наружу и кричало в уши, что вот она жизнь, реальней некуда… а не те шоколадные фантазии, которые прочно усыпили мою бдительность на долгие годы.
— Ну а что ты хотела, Аля? — Беззвучно задавала я вопрос себе. — Кто выбрал факультет в военном ведомстве, должен быть готов на все… На все… — повторила я снова, вспоминая, как сама чудом хожу по канату над пропастью.
Эндо бесшумно приблизился и я протянула руку к его блестящей поверхности. Провела, ощущая под рукой чуть подрагивающие рассеиватели, неуловимо смещающиеся под моей ладонью. Такие теплые, что захотелось поверить в иллюзию присутствия кого-то близкого, кто может тебя понять. Когда я уже потянула и вторую руку, раздалось чуть слышное жужжание раздвигающейся двери. Я моментально подскочила на месте, Эндо тоже поддался вперед, случайно подтолкнув меня из-за небольшой горки, за которой мы обычно обитали. Так себе укрытие, но все же…
