Но и удовольствия, очевидно, я тоже не испытывала. Мне было… никак… А точнее, точнее… на ум приходило единственное сравнение. Когда девушка, проверяя здоровья, посещает женского врача и ее тело подвергается врачебным манипуляциям. Иногда приходится терпеть, такое у меня уже бывало при обследовании, кхм-м… меня зондом. Или руками врача… Когда глубокие проникновения являются просто необходимыми действиями и совершенно эмоционально не окрашены. Вот и Зэлдар, на удивление, был для меня таким "зондом". Он просто проникал, как будто это было нужно для чего-то, сама не знаю, для чего…
Вдруг на передний план эмоций вышло любопытство. Я с интересом всмотрелась в шлем, теперь находившийся так близко от моих глаз. Смешно, но, наверное, это большая редкость, если не сказать удача, видеть столь значимую в мировом сообществе фигуру со столь близкого расстояния. Черная глянцевая поверхность из, явно, очень прочного непростого материала, скрывала эмоции настолько тщательно, что, вероятно, окружающие всегда пребывали в страхе и трепете, не зная, что творится под острым забралом. Да и форма какая-то старомодная, как с объемных визуализаций из курса истории древних времен. Рыцарь!.. Рыцарь, не меньше. Вот только такой, какой получился, немного… недостоверно вылепленный, ведь рыцари должны обладать, как минимум, благородством…
Недостоверный рыцарь, между тем, словно подслушав мои мысли, бросил жесткий изучающий взгляд в мою сторону. Я же, наоборот, отвела глаза, не в силах терпеть еще и надругательство над моими душевными порывами. Ведь песчаный, грязно желтый взгляд был готов препарировать меня, словно растянутую в путах лягушку, медленно надрезать мои ничем не прикрытые эмоции, чтобы потом окончательно сломать то основание, что до сих пор держало меня внутри.
И все же я не удержалась и бросила быстрый взгляд в сторону щели, за которой прятались полуприкрытые глаза, чтобы увидеть разливающееся в них наслаждение. Дальтериец сильно дернулся, окончательно придавив меня своим телом, и я почувствовала, как сильно он упирается внутри. Мое тело инстинктивно попыталось выгнуться, но стена не позволила это сделать, и по мне скользнула конвульсия, закончившаяся рваным вдохом. Дальтериец тоже, казалось, окаменел всем телом, до боли стиснув меня каменной стеной мышц и защитных пластин. Издал нечленораздельный рычащий звук, совсем не походящий на голос разумного человека. Несколько мгновений в тисках, таких, что вздохнуть сложно. Затем мои ступни коснулись пола, а Зэлдар резко отвернулся и уже через пару секунд скрылся из вида, поднявшись по лестнице.
Никак не меньше минуты я стояла не в силах не то, что пошевелиться, но и подумать о чем бы то ни было. Ошеломление было настолько сильным, что единственное, что я ощущала — это подрагивающие колени и пальцы, судорожно зажавшие обрывки заботливо зашитого Эндо костюма. И влагу, бессовестно растекающуюся по внутренной поверхности бедер.
Затем внутреннее оцепенение вдруг резко схлынуло, колени стали мягкими и я медленно опустилась на корточки. В голову от пережитого стресса накатило нечто, от чего я сначала беззвучно, а затем и вслух принялась хохотать. Мой смех, верно, можно было принять за смех сумасшедшей, возможно, так оно и было, и мои эмоции, не выдержав напряжения, дали заметную трещину. Видимо, и слез уже не осталось даже на такой случай, а лишь неудержимое веселье, удел всех изгнанников, лишенных нормального общения.
— И до свидания не сказал!.. — пропела я строчку из знакомой песенки, чтобы вмиг снова закатиться в истеричном хохоте.
— Необходимо сформировать второе свидание… — раздался гундосый голос слева и я тут же повернула голову. Я совсем про него и забыла… Эндо бесшумно парил в воздухе. Наверное, наблюдал за нами и тщательно анализировал происходящее, высчитывал угол наклона, количество вздохов, пополняя свою базу данных, и глубину… Дальше думать не хотелось.
— Второе свидание? Непременно! Только с цветами, расслабляющим наном и романтическими стихами собственного сочинения! — продолжала хохотать я, утирая выступившие от смеха слезы. — Так можешь и передать…
Эндо странно промолчал, видимо, мой непривычный смех вызвал у него сбой анализаторной системы. Я же, наконец, отсмеялась и вмиг осознала всю жалкую природу своего положения. Захотелось хорошенько выругаться по-старинке.
— Черт! — сказала я смачно и пристукнула кулаком по злополучной стене.
— Морской? — тут же переспросил Эндо. Дурдом. Нет, театр абсурда, честное слово. Так у меня разум даст окончательный сбой. — Доступен порошок с имитацией морского черта глубокой закатки…
— Это я тебя сейчас закатаю! Глубоко! — подскочила я. Вмиг захотелось сорвать на ком-нибудь злость, а Эндо, казалось, как никто другой был причастен к моему тяжелому положению. Робот растерянно взмахнул рассеивателями и попятился назад, когда я сделала угрожающий шаг в его сторону.
— Костюм нуждается в починке! — выпалил он быстро, словно стремясь меня в чем-то убедить.
— И то верно… — вмиг остыла я. Остаться без робота и без целого костюма представлялось плохой затеей и я, наконец, бессильно присела на собственную лежанку. Сверху темной волной надвигалось понимание, что все это только начало…
Глава 12
Когда я двинулся к чужой, я не предполагал исход нашей встречи. Хотелось вытянуть из ее нутра то, что заставляло ее смело смотреть мне в глаза, бросая вызов. Кому?.. Мне?! Самонадеянное безрассудство или несусветная глупость. Скорее, второе… Хотелось растоптать… как обычно. Увидеть мольбу, острый испуг, а не немой укор и независимость, словно она была выше, лучше меня. Самонадеянность, прикрытая глупостью, вот уж точно. Сколько таких я ломал, доводил до бессильной ярости и безропотного подчинения, матерых солдат, офицеров и высокородных пленных. Они знали одно — мои действия всегда резки и решительны. И физическое уничтожение далеко не самый худший вариант. Куда опасней ментальное нагнетание, способное довести до безумия, ломая стройные, но такие скучные и пустые представления о жизни. Разом.
Все случилось само собой. Возможно, я солгал, говоря о том, что не знал исхода встречи. Где-то глубоко внутри я, без сомнения, предполагал, что именно так и будет. Это настойчивое тянущее чувство возникло еще там, рядом с аквариумом. Но способ, которым оно готово было реализоваться в жизнь… Был такой, как всегда. Я никогда не прошу советов у своих подчиненных. Я ни о чем не спрашиваю. Зачем?.. В моей жизни нет места вопросам. Каждая секунда жизни ценна своими действиями. И результатом. Нам не о чем говорить с чужой, исход определен заранее. Поэтому тело действовало так, как было удобно ему. Быстро, жестко, вынимая толику удовольствия из этого тщедушного тела. Которое оказалось вовсе не толикой… А заслуживающим внимания занятием, позволяющем разом убрать усталость и навязчивый шум в голове из-за нерадивых солдат. Тело ликовало. Давно я не отпускал его так далеко, словно цепного пса, навечно запертого в конуре вновь выпустили в открытое поле… Не знаю, как я не раздавил собой девчонку, досталось ей немало…
Но… разум съедала злость. Весьма непозволительное чувство. Но оно рождалось вновь при взгляде на чужую. Она сбивала меня с ровного потока мыслей. Опять… Разум кричал. Он хотел видеть доходящий до оторопи страх либо слепое до безумия повиновение. Но не находил, ни того, ни другого. Ни мольбы о пощаде, ни паники, ни пустых заверений в преданности в обмен на что-то ценное, например, жизнь… Я бросал взгляд в ее широко открытые глаза и не обнаруживал там ровным счетом ничего. Она и сама была абсолютно ровная… сознанием.
