— Куда?
— Туда, куда давно следовало бы попасть, но путь я смог найти лишь недавно, — немного таинственным шепотом сказал он, беря меня за руку.
— Звучит интригующе. Это далеко?
— Ну, смотря, как именно будем туда добираться.
А уже в следующую секунду мы оказались в таком знакомом для меня месте.
— Это же моя резиденция, — немного разочарованно вздохнула я, — а тут я бываю по несколько разна дню, — указала я взглядом на вход в свое крыло.
— А тут, — кивнул Лео в сторону крыла моих родителей, которое все ещё оставалось запретным для меня. Сколько бы я не пыталась, но проникнуть туда не могла.
— Только не говори, что знаешь как? — широко распахнув в изумлении глаза, посмотрела я на него.
— Теперь знаю, — хмыкнул он. — Взламываю их покои с момента её гибели. Правда, больше по памяти приходилось работать над схемами защиты.
— Зачем? — не смогла я удержаться от вопроса. Ведь, правда, зачем нужно ломать защиту покое в уже почившей Главы?
— Хотел, чтобы тебе кое-что перешло по наследству, — подмигнул он, подойдя к дверям, ведущим в покои моих родителей и выуживая из кармана небольшой пузырек с серебристой жидкостью. — Не смотри на меня так, — покачал он головой. — Я не извращенец и не маньяк. Да, я собрал кровь Ливы в тот день, когда ты родилась, но только потому, что она могла понадобиться в будущем. Со смертью Эллиэна твоя мать стала очень мнительной, и многие свои заклятья делала именно на крови, а чтобы их вскрыть, нужна именно её кровь.
— Как ты мог подумать об этом в тот момент, — несколько обескуражено поинтересовалась я.
— Всегда думаю сразу о нескольких вещах, ты же знаешь, — пожал он плечами.
Тем временем Лео легко откупорил пузырек, что держал в руках, и капнул себе на указательный палец несколько капель. После чего начертал на двери странный замысловатый символ, больше похожий на беспорядочные завитушки и точки, и что-то прошептал на древнем ометти — дверь тут же поддалась и приоткрылась.
— Пойдем, — протянул он мне руку, которую я тут же приняла.
Стоило нам войти, как пространство вокруг стало наливаться теплым приятным светом. Мы оказались в длинном коридоре, таком же, как тот, что вел в мои покои, только тут вдоль стены висели живые картины. Одни показывали удивительной красоты закат или рассвет, на других была изображена пара, которую я теперь с легкостью могла бы узнать — мои отец и мать. Где-то они истово целовали друг друга, а где-то просто держались за руки, танцевали или чему-то смеялись. Это была галерея, посвященная их счастью, любви и прошлому, которое уже не вернуть.
— Лива создала это, когда Эллиэн уже погиб. Это галерея её памяти. Так она называла этот коридор. Каждый день, возвращаясь в свои покои, она проходила сквозь этот коридор. Если спросишь меня, то мне легче было бы залезть в петлю, чем переживать такое каждый день, — заключил Лео, не торопя меня и позволяя рассмотреть каждую новую картину.
— Она просто хотела помнить, — ответила я, чувствуя, как против воли в горле встает тяжелый ком. Сейчас я стояла напротив картины, где в комнате, залитой солнечным светом, мой отец легко подхватывает на руки мою мать и начинает кружить так, что Лива беззаботно смеется. — Чистая симфония счастья, — прошептала я, глядя на это.
— Посмотри на название, — сказал Лео, указывая на несколько строчек написанных ровным красивым почерком под самой картиной.
— "День, когда зажглась наша звездочка", — прочитала я и, нахмурившись, посмотрела на Лео. Какая "звездочка"?
— Ты, — усмехнулся он, притянув к себе ближе.
— Насколько было бы всё иначе, если бы не одна ненормальная, — тяжело вздохнула я и всего на миг представила, как тут смотрелись бы картины, где я бы была на руках своего отца или как они наблюдали за моими первыми шагами…
— Пойдем, — все же попросила я, слишком тяжелыми были эти мечты, чтобы продолжать думать о них.
— Теперь ты сможешь приходить сюда, когда захочешь, — первым нарушил молчание Лео. — Эти двери не смогут помешать.
Мы остановились у входа в одну из комнат, и Лео решительно толкнул дверь от себя. А я не без доли горечи узнала ту самую комнату, где мои родители впервые узнали обо мне. Вот только солнце почему-то не заливало больше окружающее нас пространство.
— И все же, — отвлекаясь от рассматривания убранства вокруг, спросила я, — зачем мы здесь?
— Ты знаешь, — судя по всему, он решил начать издалека, — с моей мужской точки зрения, женщины странные, — заключил он. — И я думаю, тебе будет понятен жест твоей матери больше, чем мне. Когда она только узнала о том, что беременна, то… а что говорить, сейчас сама увидишь, — усмехнулся он, подходя к ничем не примечательной на первый взгляд двери в самом углу комнаты и с легкостью открывая её.
Сначала я не очень хорошо могла разглядеть то, что находилось внутри совсем небольшой комнаты с множеством стеллажей, на которых притулились самые разнообразные и никак несвязанные по смыслу вещи. Здесь были какие-то необычные и на вид дорогие погремушки, книги, коробки, игрушки, инфо-кристаллы.
— Что это?
— Когда она узнала, что ждет ребенка, то складывала тут все, что хотела бы отдать потом тебе. Когда-то это принадлежало ей или Эллиэну, своеобразные осколки их детства. Если захочешь, сможешь как-нибудь разобрать всё это, но я бы очень хотел передать тебе то, что сама Лива получила от своего отца и в чем была в день вступления в права владычицы. Где же она? — он вошел внутрь комнаты и стал рассматривать самые верхние полки, а я тем временем взяла в руки крошечную серебряную погремушку. Сложно было назвать это игрушкой для ребенка, скорее уж — предметом искусства. Легонько встряхнув её, я поразилась насколько приятный и мелодичный звук издавала она, и почему-то тут же зевнула.
— Не тряси ею, — подавив широкий зевок, усмехнулся Лео. — Уснем прежде, чем до кровати дойдем.
— Прямо магический бубен, — прыснула я, все же аккуратно откладывая "погремушку-усыплятор" в сторону. — Удобная штука, — фыркнула я, вспомнив сколько труда уходило у Айрин и Элфи, чтобы уложить Леона. Надо будет взять её для них.
— Да, и очень редкая, — согласился Лео, привставая на носочки и выуживая из самой глубины верхней полки ничем не примечательную коробочку из темно-коричневого картона. — Вот она! радостно улыбнулся он, передавая её мне.
— Что там? — нахмурилась я, но коробку все же приняла.
— Если не откроешь — не узнаешь, — подмигнул он мне.
Легонько проведя пальцами по шероховатой поверхности коробки, я отчего-то испытала трепет перед тем, что было сокрыто в ней. Чтобы это ни было, это было подарком моей настоящей матери.
— Она бы хотела, чтобы традиции были соблюдены, и это перешло по праву наследия от Главы к Главе, от матери к дочери, — тихо сказал он, когда я осторожно открыла крышку и убрала ее под дно коробки.
