— Конечно, — скупо сказал Яр, сверкнув злым взглядом в сторону Эмирелис.
Лео покинул оперу без особого труда, влившись в поток неспешно спускающихся к выходу из здания демонов. Рука его свободно лежала на тонкой женской талии, на губах играла беззаботная улыбка, от которой у тех, кому довелось видеть её прежде и выжить, тревожно вздрагивало сердце. Те же, кто видел её впервые, могли лишь предположить, что у Главы Золотого Дома случилось что-то, что способно растопить и порадовать 'древнее' сердце. Разве кто-то говорил, что этим не может быть предвкушение кровавой игры на выживание? Чем не повод?! Краем глаза он заметил, как покидает оперу Лаисса, рука-об-руку идя с 'Марой'. Он ещё раз взглянул на девушку, отмечая, как выражение лица прислужницы напоминает его собственное и как ей идёт его жестокость с нотками безумства и веселья на губах.
* * *
Стоило уйти Лео, как острое чувство потери, одиночества накатило на меня, словно волны прилива. Полумрак комнаты стал тяжелым, густым. Казалось, что сама тьма сгущается вокруг меня, подбираясь все ближе. Лижет ноги черными языками, обвивается вокруг шеи, лишая легкие кислорода, опутывает сознание, затуманивая разум.
'Я иду к тебе! Слышишь?!! Да ответь же ради всего святого, что у тебя есть!' — оглушающим потоком ворвался голос Каа'Лима в мои мысли.
'Слышу. Я у Лео, и со мной все вроде бы хорошо…' — вяло отозвалась я, все так же продолжая стоять на том самом месте, где оставил меня демон.
'Скоро буду', - буркнул Каа'Лим. — 'Никуда не уходи!'
— Смешно… — пробормотала я, искренне недоумевая, куда можно уйти из комнаты, которая сверху донизу испещрена силовыми потоками, что в свою очередь замысловато переплетаются друг с другом, образуя небывалой красоты клеть. — Это не спальня. Сейф! Для самого дорогого… Себя любимого!
Подавив тяжелый вздох, посмотрела в сторону широкого окна, за которым сейчас цвела ночь, раскрашивая сияющий Кайрус в мистические цвета магических огней. Волшебное, кажущееся неземным, зрелище величественного города древних существ, к коим теперь принадлежала и я. Не успев понять, как именно оказалась у окна, полностью завороженная красотой этого вида, я просто смотрела, растворяясь все глубже в атмосфере покоя, умиротворения и ночи.
Для меня сейчас главное не думать откуда на моих руках кровь. Не вспоминать образ женского изувеченного тела. Смерть красива лишь в стихах. В жизни же она необратима, а лики её страшны и уродливы. Осознание невозможности все изменить, ощущение собственной вины, червем вгрызающейся в самое сердце, заставляет его истекать болью, отчаяньем и безысходностью. Как жаль, что мы не боги, и нам не дано поворачивать время вспять…
Сама не знала, чего было больше в моих думах. Осознания того, что могло произойти по моей вине с Эйлир? Хотя я до сих пор не могла этого вспомнить. Или понимания ошибок, позволивших оборвать жизнь человеку, который был когда-то целым миром для меня?
Глубоко вздохнув, почувствовала едва уловимый аромат цветущих яблонь. Это было уже привычно, не пугало и не вызывало как раньше нервной дрожи. Я чувствовала, так он говорит со мной. Дает знать, что рядом.
— И я скучаю, — чуть слышно прошептала я, вновь умолкая и погружаясь на дно собственных мыслей.
Он возник не слышно, ни дыханием, ни движением не выдав своего присутствия. Теплое ощущение мужских ладоней на моих плечах, невольно вырывает меня из задумчивого состояния. Всё это время до этого я будто бы была где-то далеко, не замечая ничего вокруг… Лишь ночь, сияющую мириадами огней, волшебную и упоительную, что несла в себе покой и апатию ко всему.
— Я убила её… — хрипло прошептала я.
Не спрашивала и не отрицала, я всего лишь признавала свершившееся. Его ладони чуть крепче сжались на моих плечах.
— И что? — скупо поинтересовался он.
— И что? Как это 'и что'?! — слабо возмутилась я, не находя в себе сил объяснять такие очевидные вещи.
Его дыхание, тяжелое и горячее, опалило мой затылок.
— Даже если это и так, что с того? Ты хочешь, чтобы я осуждал тебя? Ну, так я не из той команды, малышка. Хочешь, чтобы пожалел? Не вижу в этом смысла. А, может, ты решила заняться самоедством, а заодно поплакаться мне в жилетку о том, как не справедлива жизнь?
Всего несколько фраз, брошенных вот так небрежно, и от моей апатии не осталось и следа. Внутри поднялась волна неконтролируемого гнева, а вместе с ней и я, решительно оборачиваясь к обидчику, занесла кулак для удара.
Лео без особого труда перехватил мою руку, и все ещё удерживая мое запястье, навис надо мной. Резко дернувшись, попыталась освободиться. Но легче сдвинуть скалу, чем принудить его отпустить. Встретившись с немигающим взглядом, в котором плескается расплавленный янтарь, нервно сглотнула, невольно скользя взглядом по губам, что изогнулись в хищной ухмылке. Вновь попыталась дернуться, но в этот раз мне ни на миллиметр не удалось сдвинуть его руку.
И вдруг замерла, не отрывая глаз от его, понимая, что вовсе не хочу вырываться. Не хочу, чтобы он отпускал. И мне уже все равно, что он только что сказал и как.
Его рука еще крепче сжала мою. Я замечаю на самом дне его глаз пламя, готовое в любой момент вырваться из плена. И я, забыв о сопротивлении, казалось, лишь совсем чуть-чуть придвинулась ему навстречу…
Я была уверена, что мое мимолетное движение останется незамеченным, но вот вдруг его руки со всей силы прижали меня к мужской груди. Крепкие ладони жадно заскользили по телу, обжигая своим касанием. Настойчивые губы яростно накрыли мой рот, сминая, подчиняя себе, вдыхая в меня сладкий огонь, дикий вкус которого я не испытывала никогда прежде. Меня целовали так, словно я была воздухом, всем миром, единственной реальностью. И я отвечала неистово, как мечтала уже очень и очень давно. Я словно стирала со своих губ всю боль разлуки и отчаянье, впитывая надежду, что однажды он вновь захочет быть со мной. Что, наконец, вспомнит!
Реальность призрачной дымкой растворялась с каждым уверенным движением, пылким прикосновением к телу. Его руки ласкали мою спину, будоража мимолетными касаниями к оголившейся коже там, где его удлинившиеся когти задевали ткань платья, хрупкая материя которого бесполезными кусочками опадала к ногам.
Я уже и сама не заметила, как удлинились и мои клыки, как огонь неудержимой лавой разливается по моим венам, а на языке распускается дивный букет нашей крови. Ткань его пиджака легко разошлась под моими прикосновениями. Каждое его касание, каждый поцелуй отзываются импульсом безумия во всем теле, заставляя жадно выгибаться навстречу, прижимаясь и одновременно стараясь притянуть его ещё ближе. Одежда уже вызывает ощутимую боль. Она сейчас лишняя и ненужная здесь…
Когда его ладони скользили уже по моей обнаженной спине, а лиф платья соскальзывал вниз, резко попыталась снять с него рубашку, отрывая пуговицы, которые, выбивая немыслимый ритм, прыгали по полу, вызывая еще большее раздражение и сожаление от того, что рубашка все ещё на нем. Его ладони впились в мои ягодицы, отрывая ноги от пола, и я, уже ни о чем не думая, обвила их вокруг него. Его губы сладкими поцелуями исследовали моё лицо, шею, грудь.
