Облезшая детская площадка была заброшена и пуста. Бабуля в платке продавала всякий хлам прямо на полу на газетке. Тощие коты выли от голода. Несколько мусорников были завалены затхлыми нечистотами вываливающейся горой, в которой рылся то ли подросток, то ли дед. Возраст этих уродливых жителей было сложно определить на глаз.
Я сглотнула ком в горле и вздохнула поглубже. Казалось в такси последние мои свободные минуты жизни пролетают безвозвратно. Надо успеть надышаться, потому что там снаружи точно вонь и запах нищеты и безысходности.
Гребанный фрик! Бомжара!
Как вообще можно жить в этом гетто?!
Наверняка, у всех этих чудищ спид и гонорея. Только бы не наступить случайно на иглу от шприца.
Тогда все, моя славная жизнь закончится, не начавшись.
Вспомнила, как моя машинка подмигнула мне своими фарами и расплатилась с таксистом. Решительно вышла в этот третьесортный мир.
Я набрала номер Платона. Спасибо, Фаине, он был у меня в контактах.
Заметив нездоровый интерес толпы нариков к моему мобильному, сразу нырнула в вонючую парадную. Тошнотворный запах кошачьих экскрементов вызывал позывы рвоты. Хорошо, что я не завтракала. А то меня б точно стошнило на цементные отколотые ступени этого прибежища нищеты и глухой бедности.
— Да, Лили, — ответил Платон.
Я на миг замерла, услышав его бархатный голос. Он знал мой номер. Безошибочно определил, что это я.
- Я уже на месте! У самой загаженной парадной и мусорника. Куда мне идти дальше? — я постаралась придать голосу равнодушный оттенок, но из-за рвотных позывов он все равно звучал жалко. Я закрыла нос надушенной рукой. Теперь понятно, почему Самойлов вечно в намордниках тканевых! Что б отфильтровать вонь своего жилища!
— Стой, жди меня, — скомандовал он. В трубке слышался свист ветра. Значит, он откуда то едет. Я то думала, что он ждет меня в квартире. Странно.
— Поторопись, пока меня не убили твои обдолбанные соседи, — раздраженно проговорила я, глядя, как тощие нарики проявляют навящевый интерес к моей персоне и смотрят не таясь на меня в упор.
Платон не ответил и отключился.
Через пару минут я увидела на дороге этого адского гонщика. Зависла, разглядывая его. Всего в черном на крутом огромном мотоцикле. Он не вписывался в общий пейзаж нищиты и лишений. Здоровый наглый детина.
Платон припарковался у обочины. Подошел к толпе обдолбышей и что то им сказал. Те посмотрели сначала на него снизу вверх, потом на блестящий дорогой байк и закивали послушно.
Видно он попросил их присмотреть за своим агрегатом, что б его не угнали. Да уж, весело ему, наверное, здесь живется.
Самойлов обернулся ко мне и пошел навстречу.
Я выпрямила плечи и вцепилась в кожаные шлейки рюкзака.
Он меня пугал. До сих пор был мистической загадочной личностью, не разгаданной мной.
Платон натянул черную маску на губы и нос и накинул капюшон, пока шел. Теперь снова я видела лишь ядовитые змеинные глаза.
— Пошли, — без приветствий скомандовал он и прошел мимо, уверенный в том, что все всегда делают только так, как он говорит.
Я выдохнула раздражение и злость и поплелась за ним.
В парадной смрад стоял еще хуже. Лифт не работал и мы поднялись на второй этаж пешком.
Предстали перед грубо сваренной клеткой с амбарным замком. Типа самодельный тамбур. Платон достал связку длинных ключей и повозившись с нависным замком, открыл тюремную камеру.
Подошел к единственной двери.
Я закусила губу, что б не начать матюкаться. Дермантиновая обивка послазила с деревянной двери, торчали куски оранжевого поролона. Платон взялся за кусок проволки вместо ручки и это нечто, что мало напоминало входную дверь, открылось.
Ох, е! Кажется все гораздо хуже, чем я ожидала…
Глава 22
Квартира была не заперта. Только тамбурная дверь защищала эти бомжовские владения от вторжения нариков-захватчиков.
Платон вошел в коридор, и я чуть не расплакалась. Глаза заслезились, так точно. В этой хате воняло похлеще, чем даже тянуло из подвала дома.
Скисшие продукты, тухлая рыба, немытый туалет…Это лишь те немногие оттенки аромата, которые я смогла распознать. Но смрад стоял удушливый и многогранный.
— Можешь не снимать обувь, — усмехнулся Платон и прошел по хозяйски на кухню.
Я замерла на пороге, не решаясь его переступить. Невольно вырвалось
— Это полный пиздец! Я здесь за месяц сдохну!
Самойлов вернулся в прихожую и позаглядывал в спальни с рассеянным видом, таким не свойственным ему. В последней комнате, он произнес
— О, вот и твоя кровать! — обернулся и, просканировав мое упадническое лицо, рассмеялся.
— Ты видно свихнулся, если думаешь, что я останусь в этом засранном бараке хотя бы на час! — прошипела я и отступила еще на шаг назад.
Он перестал с меня угорать и резко стал серьезным. Подошел ближе и его запах тела показался мне французским парфюмом в сравнении с окружающей вонью.
— Лили, можешь свалить хоть сейчас. Я тебя не держу. Только за тачку свою можешь забыть. Во сколько обойдется тебе твоя брезгливость? Сто пятьдесят штук? Давай, проваливай, мне по херу, — и он подтолкнул меня к выходу за плечо.
Ну уж нет! Папочка сейчас меня особо не балует. Моя машина путь к новой жизни. Понятно, что если я решу ее продать, то выручу тысяч восемьдесят. Но это сейчас для меня хорошие деньги.
К тому же из родительского дома меня пока никто не выгоняет. Почву для самостоятельной жизни можно подготавливать постепенно и не лишаться любимого Порше. Для начала попросить у папы хорошую работу. А там уж будет видно. Буду решать проблемы по мере их поступления.
— Пошел ты! Отвали. Где моя спальня? — я ударила его по руке и прошла мимо него. Открыла ногой дверь, брезгуя коснуться рукой пыльной ручки.
— Блядь! Да ты издеваешься надо мной! Как в этом дерьме вообще можно жить?! Спать тут?! — я указала ему на скомканные серые покрывала на продавленной пружинистой кровати.
— Отлично! Я же как то здесь живу. И ты сможешь, принцесса! — возразил он и добавил- Я вернусь к вечеру. Предупреждаю, чтоб хата сияла. Ты теперь Золушка в моей квартире! Все полы помой и приберись. Видишь ли, я давно не появлялся здесь. Появилось немного…кхм…пыли. Но если хочешь, можем пожить в ангаре. Правда там к вечеру собирается куча моих дружбанов — неформалов. Они как накурятся, могут случайно выебать тебя толпой. Но опять же, я добрый, предлагаю тебе право выбора. Или месяц здесь или в ангаре.
И он снова мерзко хохотнул, ублюдок.
— И что мне со всем этим срачем делать? У нас дома и уборщица и домработница. Давай я вызову клининговую бригаду. Пусть зачистят это радиационно — загаженное… место.
