– Что случилось? Я еду сейчас за машиной, в которой Лилю с Машенькой. Маша позвала меня, но машина не остановилась. Их похитили? Увезли насильно? Кто?
Осыпав женщину вопросами, я насилу заставляю себя замолчать, чтобы услышать хоть один ответ.
– Александр Борисович… – начинает она – так медленно и неуверенно, что я нетерпеливо стучу ногой в пол машины. – Лилечку никто не похищал, просто ей… им с Машенькой пришлось ненадолго отъехать… по личным делам. Я как раз хотела звонить вам – отменять наш ужин. Прости, ради бога. Так получилось.
– Ясно, – стиснув зубы, нажимаю отбой. Закрываю глаза, откидываясь головой на спинку сиденья.
– Отменять вызов? – мой водила понимающе и даже с жалостью смотрит на меня в зеркало заднего вида.
– Отменяй, – выдавливаю. – Но продолжай ехать за ними. Я хочу знать, кто их увез.
Меня трясет от злости. От негодования. От ненависти к себе за то, что был таким наивным и жалким дураком… Дебил! Тортик он стоял исправлял в подворотне, пока она там собиралась удрать с другим…
Спустя недолгие пять-шесть минут машина въезжает на территорию роскошного, нового ЖК. Вот это точно бизнес-класс! Скорее, даже элит.
– Значит, все-таки нашла себе кошелек… – бормочу, выглядывая из окна, пока Вадим ищет, где припарковаться – на этот раз нам преграждает путь шлагбаум. Не дожидаясь, пока машина полностью остановится, я выскакиваю и быстрым шагом иду внутрь, хоть и понимаю, что если «похититель» въехал на подземную парковку, мне их уже не увидеть.
Но мне везет – если это можно назвать везением. Видимо, Машенька изъявила желание выйти и поиграть на «мажорной» детской площадке во дворе – у нее в доме таких замечательных сооружений не было. Белый внедорожник стоит рядом с единственным подъездом одного из зданий и из салона как раз выгружаются обе мои девочки.
Сами. Не похищенные. Вполне себе живые и всем довольные.
Притормаживаю, не выходя из-под тени въездной арки – стою, прислонившись к стене и смотрю, хоть сердце уже колотится в ожидании, что вот сейчас, вот еще пара секунд и я увижу его – того, кто украл сегодня мою Лилию. Увел из из-под самого моего носа.
Готовлюсь морально, и все равно издаю рычащий, животный звук, когда он выходит, чтобы помочь им вылезти.
Не папик. Молодой – еще считай пацан, лет двадцати шести, семи – вальяжный, дорого и модно одетый, явно из богатой семьи. Что ж… ты неплохо устроилась, моя Лилия, надо отдать тебе должное, хотя я уже вижу, что женишок твой на прямой дороге к пивному животу к тридцати пяти годам.
Вдруг понимаю, что от стиснутых так долго и сильно кулаков у меня сегодня будут болеть мышцы на руках, как после усиленной тренировки. А еще понимаю, что надо сдержать себя – хоть сейчас. Потому что я не хочу следующие несколько лет провести в тюрьме – это непродуктивно.
А что продуктивно? Растерянно соображаю, раскидываю варианты действий. Отступить сейчас – советует мой холодный, отточенный годами мыслительных процессов мозг – вот что продуктивно. Оставить все, как есть, и начать сначала, когда она остынет – вот что принесет тебе пользу.
Потому что если она сбежала вот так – поспешно, без предупреждения, не в состоянии вынести даже мысли о том, чтобы сидеть за мной за одним столом – значит дело совсем дрянь. Значит, обидел я ее так, что на всю жизнь травма. И никакие обычные методы сейчас не сработают – ни подарки, ни мороженное с конфетами.
В какой-то момент я отрываю взгляд от Машеньки, которая уже устроилась на качелях и требует, чтобы ее раскачали, и встречаюсь взглядом с ней. С Лилей. Она увидела меня. И прятаться уже поздно.
Да и не желаю я прятаться, осознаю со всей твердостью и даже немного выхожу вперед, вызывающе вздергивая подбородок.
Она делает то же самое. Сверкает на меня ненавидящими глазами и поворачивает голову к этому, в модной куртке. Привлекает его к себе за шею и, развернув их обоих так, чтобы мне было виднее, целует его – прямо в губы. Долго. Страстно и смачно, не стыдясь ни ребенка, ни наблюдающих за ними мамочек с площадки. Он отвечает, обнимая ее за талию, как и полагается мужчине.
У меня же зеленеет в глазах. Стучит в ушах и приходится немного расставить ноги, потому что земля вдруг начинает крениться вбок, вместе со всеми зданиями, деревьями и площадкой.
– Черт, черт! – ругаюсь, с трудом приходя в себя. Мотаю головой, как бешеный пес, прекращая тошнотворное головокружение изрядной силой воли.
Что ж, моя Лилия… Ты, я вижу, не желаешь мирных договоров и подарков. Ты хочешь войны?
Тогда не обессудь. Я вынимаю из кармана мобильник, по дороге, для уверенности, касаясь пальцем подаренной мне крохотной куклы. И набираю номер знакомого адвоката с отличной репутацией, услугами которого я уже не раз пользовался.
– Юрий Николаевич, доброго вам вечера, – вежливо здороваюсь, не сводя тяжелого взгляда с целующихся. – Мне нужна консультация по одному деликатному вопросу... Семейное право и установление отцовства по судебному иску. Да, буду у вас завтра в девять утра, обговорим. Всего хорошего. До завтра.
Глава 5
Лиля. Четыре года назад.
– Нет, ну это же совсем некрасиво! – шепчет по-английски кто-то сзади и щекочет меня чем-то в районе шеи. Я подскакиваю от неожиданности и тут же стушевываюсь, когда понимаю, что привлекла внимание теперь не только соседей по ряду, но и самого лектора.
Вот ведь зараза! И так на меня уже все косятся, не понимая, что делает явный подросток в черной косухе с проколотой бровью на лекции, где самому младшему из слушателей на вид лет пятьдесят. И, как всегда бывает в таких ситуациях, все идет мне назло! Телефон вдруг решил зазвонить, который я думала, что выключила… теперь вот это!
Я замираю, выжидая, когда все снова про меня забудут… и медленно разворачиваюсь на стуле, готовая сжечь гневным взглядом того, кто посмел ко мне прикоснуться, да еще в таком интимном месте, как шея. И встречаю еще одного слушателя этой гребанной лекции, который моложе пятидесяти.
Нет, не такой же сопляк, как и я, но явно не под полтинник. По выражению глаз понимаю, что россиянин. За пределами родины все наши узнаются именно по выражению глаз – острому, испытующему и немного насмешливому. С поддевкой.
– Вы что делаете? – возмущенно шепчу одними губами.
Он вдруг наклоняется – так резко, что я еле успеваю отдернуть голову, иначе мы столкнулись бы носами. Или поцеловались.
– У вас аж две этикетки торчали, из-под куртки и из-под футболки. Я заправил, – доверительно шепчет он, с такой неподдельной заботой, что я понимаю, что издевается.
Не найдясь, как ответить, неопределенно фыркаю и отворачиваюсь. Пытаюсь сосредоточиться на лекции, на своих мыслях, но перед глазами продолжает стоять его лицо – так четко и ясно, будто я продолжаю его видеть. Закрываю глаза, чтобы проморгаться, выкинуть его из головы… но вижу это лицо еще четче. Сдаюсь и от нечего делать начинаю его рассматривать своим внутренним взором, словно на фотографии.
