— Ничего подобного, — заверила ее Элиза. — Скорее уж я увлекусь господином Норрисом.
— Нет! Только не это! — воскликнула Холлис, и обе залились смехом, вспоминая того злополучного поклонника, который появился пару лет назад. У него были жесткие волосы, торчавшие в разные стороны.
— Я приду в субботу вечером, чтобы узнать все подробности, — пообещала Холлис. — Не забудьте ни единой. В особенности реакцию Бека, когда он поймет, какая ему отводится роль. — Сестры переглянулись и вновь засмеялись.
Разумеется, они разработали план и обговорили свое поведение во время этого чаепития. Они рассчитывали расположить мисс Хит к себе, пригласив на чай Бека и прозрачно намекнув, что, возможно, лорд Хок наконец-то готов остепениться. Этот намек должен был, по их мнению, развязать гостье язык. Она станет открытой к сотрудничеству, поскольку захочет узнать о нем побольше. Правда, Элиза с Холлис скептически отнеслись к тому, что Каролине удастся устроить так, чтобы не слишком-то сговорчивый лорд Хок появился в гостиной. Но Каролина заверила, что Бек подчинится ее воле. Как только мисс Хит познакомится с Беком, они переведут разговор на отца мисс Хит, а потом Элиза как бы мимоходом упомянет, что встречалась с ним на балу. Элизе такая тактика показалась прямой и честной.
Когда Элиза купила табак, сестры обнялись и распрощались.
— Надень голубое платье, — велела Холлис.
— Хорошо, — согласилась Элиза.
Холлис погладила сестру по щеке.
— Удачи. Увидимся вечером! — Они с Донованом, который был на голову выше Холлис, отправились дальше по улице. Через плечо слуги был небрежно перекинут гусь. Похоже, Холлис по пути рассказывала о чем-то Доновану, размахивая при этом рукой.
Элиза вздохнула и отправилась с купленным для отца табаком в противоположную сторону.
После обеда она вышла из своей комнаты в том самом платье, которое Холлис посоветовала ей надеть. Оно было голубого, как яйца дрозда, цвета, с такими широкими рукавами, что Элиза с легкостью могла бы спрятать в одном из них своего кота Приса, и никто бы его даже не заметил.
Отец сидел в гостиной, Джек с Джоном грелись у камина на своих подстилках, Приса нигде не было видно. Отец вязал, равномерный стук спиц походил на тиканье часов. Бен подкладывал дрова в камин.
— Я иду к Каролине на чай, папочка. — Она наклонилась и поцеловала судью в макушку.
— Да? И кто же там будет?
— Мисс Люсиль Хит. Дочь господина Джона Хита.
— Банкира?
— Его самого.
Вошла Поппи с накидкой Элизы.
— Ого! Ты только посмотри на себя, Элиза! Какое же красивое у тебя платье! Ты видел, Бен?
— Да, очень красивое, мисс Элиза.
— Такого изумительного голубого цвета, ваша честь, и с рукавами по последней моде, — объяснила Поппи.
— Новое, да? — спросил судья, глядя перед собой.
— Отреставрированное, — ответила Элиза. — С новыми рукавами. Холлис уверяет, что широкие рукава — последний писк моды.
— Ну… если Холлис говорит… тогда платье обязательно должно быть с широкими рукавами, — согласился отец. — Передавай мое почтение нашей Каролине и мисс Хит. Бену вызвать для тебя экипаж?
— Нет, благодарю. Погода стоит изумительная. Я лучше прогуляюсь.
Элиза набросила накидку, попрощалась с домашними, в захламленной прихожей сняла шляпку с вбитого в стену колышка и вышла из дома. Уже через пару минут она решительно шагала по улице, направляясь к Каролине и одновременно завязывая ленты на шляпке.
На углу она бросила взгляд на окна дома миссис Спрэг: занавески едва заметно были отодвинуты в сторону ровно настолько, чтобы женщина могла наблюдать за происходящим на улице. Элиза помахала ей рукой и отправилась дальше, мимо мясной лавки до угла улицы. Там она остановилась у кондитерской, чтобы полюбоваться выставленными в витрине сладостями.
Она внимательно рассматривала поднос со свежеиспеченными лимонными пирожными, колеблясь, не съесть ли ей одно, когда ощутила, что у нее за спиной кто-то стоит. Этот кто-то превратился в маячившую в отражении витрины тень. Элиза вздрогнула и обернулась, прижав руку к груди. Увидев, кто стоит у нее за спиной, она застонала и опустила руку.
— Что, черт побери, вы делаете? Вы напугали меня не на шутку!
— Прошу покорно меня простить, я не хотел пугать вас. Я просто намеревался сопроводить вас на чай, — сказал принц. — У меня есть экипаж. — Он кивнул на экипаж, стоящий на улице.
Элиза взглянула на экипаж, а потом на него.
— Мне экипаж не нужен. И нельзя, ваше высочество, вот так, тайком, подкрадываться к людям.
— Не могли бы вы воздержаться от того, чтобы упоминать мой титул? — попросил он, тревожно оглядываясь вокруг. — Не хотелось бы привлекать нежелательное внимание.
— В таком случае вам следует перестать бродить по городу в образе сбившегося с дороги путника. Где ваша охрана?
— Неподалеку. Вы не могли бы говорить чуть тише?
Она попыталась разглядеть охрану у него за спиной, но он тут же немного сдвинулся в сторону, заслонив ей обзор.
— Не стоит тревожиться, — негромко заверил принц. — Меня хорошо охраняют.
Элиза непонимающе уставилась на него. Неужели он действительно полагает, что она боится за него? В первую очередь она тревожится за себя.
— Мне-то чего беспокоиться, а вот вам бы не помешало. Хотя, наверное, мне стоило бы опасаться, сэр, потому что я считаю вас отчасти безумцем!
Казалось, его удивило и несказанно развеселило это замечание, поскольку он расплылся в ослепительной улыбке, которая моментально очаровала Элизу.
— Уж кто бы говорил, мисс Триклбэнк! Вероятно, вы считаете, что у вас самой в глазу всего лишь соринка, но поверьте мне на слово, там такое же бревно, как у и меня.
Она скрестила руки на груди. Возможно, в его словах и есть крупица правды… Но это не меняет дела.
Она смерила его взглядом с головы до ног.
— Почему вы продолжаете рядиться извозчиком, ваше высочество?
— Ради бога! — воскликнул принц, нервно оглядываясь. — Не называйте меня так!
— Да? Почему же вы пристаете ко мне в таком виде?
Он был не согласен с оценкой его внешнего вида и, посмотрев на свою одежду, сказал:
— Я к вам не приставал. И одет я как типичный англичанин. Можете обращаться ко мне «господин Шартье».
— Типичный англичанин? В этом потрепанном пальто и шляпе вы похожи на отъявленного мерзавца.
Он посмотрел на нее так, как родители смотрят на непослушное дитя.
— Если вы окажете мне любезность и сядете в экипаж, тогда у вас появится возможность хаять мой костюм столько, сколько вашей душе угодно.
