— Французскому банкиру?
Она кивнула.
— Мисс Хит сказала, что ваш приятель хотел познакомиться с ним, пока тот находится в Англии. Что-то касательно долга.
Себастьян совершенно ничего не понимал. О чем Матус хотел поговорить с французским банкиром? О каких долгах?
— Кажется, это все объясняет, верно?
Ее глаза продолжали радостно сиять, отвлекая его от разговора.
— Прошу прощения…
— По-моему, все совершенно очевидно, разве нет? Ваш приятель влез в долги. И явно обращался за помощью. Зачем еще ему искать встречи с французским банкиром и просить английского банкира замолвить за него словечко? Наверняка ему нужны были деньги. Долг, вероятно, был… достаточно велик.
Себастьян мысленно попытался отвлечься от того, чтобы не пожирать взглядом изгиб ее шеи.
— Вы верите, что мистера Рейно могли убить из-за того, что он кому-то задолжал деньги?
— Вам это кажется похожим на правду? Речь должна идти об очень внушительной сумме. А когда он не смог вернуть долг… К сожалению, в этом мире есть продажные людишки…
— А девушка упомянула, что долг был внушительным?
— Нет. — Элиза задумчиво нахмурилась. — Но это же очевидно. В противном случае он наверняка подождал бы до возвращения в Алусию, чтобы занять деньги.
Себастьян совершенно так не думал.
— Эта женщина сказала еще что-нибудь?
— Мисс Хит? — Элиза неожиданно засмеялась. — Когда в комнату вошел лорд Хок, она полностью потеряла голову. Можно было пролить чай ей прямо на колени, и она ничего бы не заметила. Кажется, вы смущены. Лорд — писаный красавец.
Себастьян ощущал нечто похожее на чувства мисс Хит. Однако он по-прежнему терзался мыслью о том, зачем Матус хотел поговорить с французским банкиром о каком-то долге, которого, как был убежден Себастьян, он не имел. Семья Рейно получила в дар огромное поместье и последние десять лет пользовалась безграничным доверием короля. Рейно были довольно богаты, и принц отлично знал, что Матус не нуждался в деньгах. Тогда возникает вопрос: кто нуждался? Неужели Матус хотел говорить с банкиром от чьего-то имени? Очень на него похоже — протянуть руку помощи другу.
— С Беком — мы называем его Бек — любая бы мечтала пойти под венец, — сказала Элиза. — Вы чем-то с ним схожи, только, естественно, он намного ниже рангом, поскольку может пожаловать своей супруге титул баронессы, а не королевы.
Себастьян слушал вполуха. Как, интересно, Матус мог бы поступить? Он явно нуждался в человеке, который бы представил его этому банкиру.
— Но он никогда не изъявлял ни малейшего желания идти под венец, — продолжала Элиза, когда карета остановилась. — О! Мы уже приехали! В карете намного быстрее, чем пешком, верно? — Она выглянула в окно. Себастьян последовал ее примеру. Дождь стоял стеной, но они уже подъехали к дому с красной дверью на Бедфорд-сквер.
Она пошарила на сиденье и нашла свою шляпку.
— Благодарю вас, Себастьян Шартье. Премного благодарна за карету. Я могла бы попросить экипаж у Каролины, чтобы добраться домой, но Бек не имел ни малейшего желания знакомиться с мисс Хит, и он все еще невероятно зол на сестру за то, что она организовала это знакомство. Сестра с братом… — произнесла она, как будто это многое объясняло. — Они как раз устроили перебранку, а я сочла за лучшее не вмешиваться. Поэтому я очень обязана вам за то, что вы подвезли меня домой.
— Это я перед вами в долгу, мисс Триклбэнк.
— Элиза! — весело напомнила она ему.
— Элиза, — произнес он, но ее имя, казалось, грозилось застрять у него в горле. — Ваша помощь была неоценимой.
Девушка довольно улыбнулась.
— Я так рада, что смогла разрешить для вас эту загадку. — Она надела шляпку, как будто не просто разрешила его загадку, но и привела себя в порядок и теперь готова к ужину.
— Я не думаю, что мы можем сказать, что загадка уже решена, — возразил он.
— Я полагаю, что сейчас вы имеете в виду ответ на вопрос, кто настоящий убийца? Но, по крайней мере, теперь вам известен мотив. И это должно принести вам облегчение. — Она пересела ближе к двери.
Себастьян не готов был вот так отпустить ее.
— В ваших доводах есть один изъян, если позволите с вами не согласиться.
— Изъян? — Элиза подалась вперед, глаза девушки блестели, как будто она ожидала, что ее обязательно позабавит то, что он намеревался ей сказать.
— Матус Рейно был очень богатым человеком. И я совершенно уверен, что долгов он не имел.
Она откинулась на бархат сиденья.
— Ах вот как!
— Мне нужно обдумать все то, что вы мне сообщили. Как бы там ни было, я благодарю вас за помощь.
— Рада была помочь, Себастьян, — улыбнулась Элиза и открыла дверцу кареты. Дождь лил как из ведра. — Какой ливень! — воскликнула она. И показалось, что она хочет ринуться на улицу.
Себастьян неловко схватил ее за руку, пока она не вышла, и склонился над ней, тронув губами костяшки ее пальцев. У нее была такая нежная кожа. И пахло от нее выпечкой. Себастьяна бросило в жар — подобная реакция не на шутку напугала его.
Что за чушь! Он к ней едва прикоснулся, но эта дерзкая женщина каким-то образом завладела его воображением. Когда Себастьян поднял голову, Элиза улыбалась.
— Поистине счастлива была помочь, ваше высочество. Желаю вам всего наилучшего. — И с этими словами она выскочила из кареты и бросилась к двери своего дома. Даже несмотря на шум дождя, он слышал, как неистово залаяли собаки по ту сторону двери.
Она обернулась, помахала на прощание и скрылась в доме. Дверь захлопнулась.
Ее жест был дружеским, как будто они давно знали друг друга, — и принца охватило сильное желание, отчего даже стало не по себе. Себастьян постучал в потолок кареты, давая знак вознице, чтобы тот ехал, и откинулся на сиденье, охваченный тоской. Он жалел о том, что больше не увидит этот теплый, захламленный дом, что его больше не встретят эти маленькие испорченные чудовища, что не придется сносить презрительные взгляды равнодушного кота.
Ему было неуютно уже из-за того, что у него вообще возникли подобные чувства. «Что за чушь! Почему я испытываю какие-то чувства? — подумал он. — Это всего лишь скромный домик, в котором живут обычные люди». Но тоска не покидала его. Он ощущал, как она прожигает дыру в его груди.
К сожалению, это чувство только обострилось, когда он прибыл в Кенсингтон. Слуги сторонились, давая ему пройти, придворные дамы приседали в реверансе и кланялись. Улыбки их были слишком натянутыми, слишком понимающими. Всю жизнь он получал подобную дань уважения, но никогда не обращал на это внимания, пока на Бедфорд-сквер его не лишили этого почтения.
В покоях его ждал Патро. Дворецкий с готовностью, не задавая лишних вопросов, принял у него промокшую одежду.
