— Ваше королевское высочество! — исполненным радости голосом приветствовала она Себастьяна.
В ответ он молчал — не в силах был произнести ни слова. Признаться, Себастьян онемел, глядя на Элизу. Он привык видеть девушку в простом платье, с выбившимися из прически локонами. Он всегда считал ее красавицей, но стоящая перед ним женщина выглядела как настоящая принцесса. Казалось, этот бал давали в ее честь.
Корсет ее платья из золотого шелка, расшитого жемчугом, плотно облегал девичий стан. В прическу были вплетены ленты из того же прозрачного материала, который послужил для верхней юбки платья, с серебристыми нитями, сверкавшими в свете свечей. Когда она смеялась, на висках подскакивали локоны. Она была такой элегантной. Такой красивой. Ее лицо светилось неподдельной радостью. Не знай он ее, принял бы за великосветскую даму. Почему же присутствующие в зале джентльмены не теснятся вокруг нее толпой? Почему ни один достойный холостяк не стоит рядом с ней? Неужели эти англичане, черт побери, ослепли?
Собеседница Элизы, застывшая в реверансе, уставилась на Себастьяна, как будто не верила своим глазам.
— Я думаю, ты можешь встать, — сказала Элиза своей приятельнице.
— Прошу меня простить. — Себастьян неловко протянул руку, помогая женщине подняться, и подумал: «Держи себя в руках, парень». — Мисс Триклбэнк, добрый вечер. — Он поклонился.
— Добрый вечер, — озорно подмигнула она. — Ой! Прошу меня простить. Позволите вам представить миссис Келлер.
Миссис Келлер была настолько ошеломлена, что вообще не могла пошевелиться и просто таращилась на принца. Себастьян коротко кивнул. Он желал одного: чтобы миссис Келлер исчезла. Он хотел, чтобы все присутствующие на балу исчезли. Он заметил на запястье у Элизы бальную карту. Девушка едва заметно покачивалась в такт музыке, поворачиваясь из стороны в сторону. Себастьян почувствовал себя неловким и неопытным в искусстве флирта.
— Не окажете ли мне честь, мисс Триклбэнк, потанцевать со мной этот тур танца?
Она улыбнулась. Медленно наклонилась вправо, чтобы взглянуть ему за спину. Потом подалась вперед и прошептала:
— Вы уверены?
Он тоже наклонился ближе и тихо произнес:
— Абсолютно.
— С огромным удовольствием, — ответила она и с ослепительной улыбкой, от которой у него забурлила кровь, протянула ему руку. Себастьян почувствовал, как его сердце забилось в груди еще сильнее.
Он подставил локоть.
— Прошу нас простить, миссис Келлер… — сказала Элиза и с высоко поднятой головой позволила сопроводить ее на середину зала.
Там Себастьян вновь поклонился. Элиза присела в сносном реверансе и положила руку ему на плечо.
— Только не говорите, что я вас ранее не предупреждала, — произнесла она, пока не заиграла музыка. — Не вините меня, если у вас будут оттоптаны ноги.
Себастьян положил руку ей на талию.
— Ах да, танцы — не ваш конек, — ласково улыбнулся он партнерше.
Одна темно-золотистая бровь взметнулась вверх.
— И вы запомнили?
Он закружил ее в танце.
— Кое-что я помню очень хорошо. — Себастьян взглядом отыскал ее губы. — А есть вещи, о которых я не забуду никогда.
Она едва заметно приоткрыла рот.
— Моя сестра говорит, что вальс я танцую вполне сносно. Однако чтобы выучить алусианский танец, понадобится целая жизнь.
Он готов был всю жизнь обучать Элизу танцам.
— Вы прекрасно танцуете, Элиза.
Девушка благодарно улыбнулась.
— Жаль, что вы не можете сказать об этом моему бывшему учителю танцев. Увы! Он покинул это мир, не перенеся длительности ожиданий моих успехов.
Себастьян засмеялся и вновь закружил ее. Единственным его желанием было поцеловать ее. Смотреть в ее глаза. Ощущать прикосновение ее тела.
— Вам кто-нибудь говорил, что вы выглядите сегодня ослепительно? — выпалил он.
Глаза ее засветились восторгом и удивлением.
— Благодарю вас, господин Шартье. Кстати, мистер Робинсон тоже об этом говорил. Он старый приятель моего отца и видит почти так же хорошо. Однако ближе к делу, я сгораю от любопытства. — Луиза нагнулась ближе, когда они кружили по залу. — Вы виделись с ним?
— С мистером Робинсоном?
— Нет! — Она поспешно посмотрела вправо-влево и одними губами произнесла: —Господин Хит.
Себастьян совершенно забыл о банкире. Он забыл обо всем и видел только Элизу, которая сегодня была так прекрасна.
— Не знаю… нет. А он здесь?
— Здесь. Откровенно говоря, это идеальная возможность! Если хотите, я вам его покажу. — Она огляделась, как будто ища глазами банкира.
Себастьян посмотрел на Элизу.
— Элиза, вы…
Она подняла глаза на принца.
Себастьян сглотнул. И вновь закружил ее в танце. Язык еле ворочался во рту.
— Belius
[13], — прохрипел он.
— О боже, — улыбнулась она, пытаясь шутить. — Неужели я это подцепила?
Почему он такой невоспитанный? Казалось, что годы обучения этикету выветрились у него из головы.
— Я пытаюсь сказать… но мне плохо удается, что вы — красавица. Это приблизительный перевод. — Но «belius» имело более широкое значение. Оно означало исключительную красоту. Причем имелось в виду не только физическое совершенство, но больше относилось к красоте души.
— Ох! — Элиза вновь зарделась. — Вы засыпаете меня комплиментами, господин Шартье. Я не знаю, как их воспринимать.
Принц тоже не знал, как их воспринимать. Но он был очарован.
— Да простите мне, ваше высочество, мою дерзость, вы сегодня вечером выглядите настоящим франтом. Со всеми своими орденскими лентами и медалями. — Она посмотрела на булавку в центре шейного платка. Булавка была украшена обсидианом, драгоценным камнем, который добывается в Алусии. — За что это?
— Это орден за доблесть.
— Серьезно? Вы совершили героический поступок?
— Я пытался. Этот орден я получил после четырех лет войны с Веслорией.
Она недоуменно уставилась на него.
— Вы воевали?
— Исполнение воинского долга обязательно для королевских сыновей, — ответил он. Да, война разрушает, но он мог честно признаться, что эти годы были самыми лучшими в его жизни. Себастьян выказал настоящую доблесть. Он понял, что представляет собой человек, если избавить его от всех внешних атрибутов королевской власти.
— Вы не перестаете удивлять меня, — обрадовалась Элиза. Улыбка ее изменилась. Она преисполнилась уважения к нему. Он нутром чувствовал это отношение и под ее взглядом казался себе непобедимым. — Я думала, что вы невоспитанный человек.
