В последние несколько дней Себастьян не шел у нее из головы. Память о проведенной ими ночи: звуки, запахи, ощущения — все это, вместе взятое, было постоянно с нею. Элиза ни о чем не сожалела. Все было как в сказке, правда, она уж думала, что ничего подобного с ней никогда уже и не произойдет. О собственном целомудрии она как-то и не вспоминала. Как бы там ни сложилась ее жизнь, она будет вспоминать ласки и объятия этого мужчины до глубокой старости.
Но одно маленькое сомнение все же не давало ей покоя. Ей страстно хотелось ощутить все пережитое снова, хотелось заглянуть в зеленые глаза принца… и в то же время она отдавала себе отчет в том, что глупо даже надеяться на новую встречу с ним наедине. Всякий раз, встречаясь с Себастьяном, она ощущала, как в ней растет ощущение их близости. Воображение уносило ее все дальше и дальше. Если не одергивать себя, так можно и с моста свалиться прямехонько в Темзу.
Он действительно скоро уедет, и ничего с этим не поделаешь. Он наследный принц Алусии и должен вернуться в Хеленамар с подходящей невестой-англичанкой. К тому времени, когда он взойдет на престол своих предков, у него появятся красивые и — будем надеяться! — совершенно здоровенькие детки, а у нее…
Ну, у нее останутся воспоминания. Так-то вот.
Волнующий перерыв в беспросветных буднях подойдет к концу, но ей, по крайней мере, будет что вспомнить.
И это казалось несправедливым. Настолько несправедливым, что внутренний голос нашептывал ей порой: нельзя допускать еще бóльшую несправедливость, упрямо отказываясь видеть то, что находится прямо перед глазами.
Элиза так крепко задумалась, что не заметила почтальона и едва не споткнулась о его сумку. Но вот он, мистер Френч: стоит на крылечке миссис Спрэг и оживленно о чем-то с нею беседует. У крылечка, на самом тротуаре, лежит его сумка с письмами, небрежно раскрытая.
Элиза всплеснула руками и взглянула на эту сумку. Горловина у нее была необычно широкой — не иначе для того, чтобы мистеру Френчу удобно было разбираться с содержимым. Всякий, кто проходил по улице, мог запустить туда руку и вынуть пару писем, а почтальон ничего бы и не заметил.
Она подняла голову. Мистер Френч опирался на невысокие каменные перила, окружавшие крыльцо миссис Спрэг. Он стоял спиной к тротуару, скрестив ноги. Элиза, если бы захотела, могла бы вообще взять эту чертову сумку и занести ее куда угодно, а почтальон ломал бы потом голову, куда все пропало. Могла бы и рыться в сумке хоть минуту, хоть и две, отыскивая те письма, что были адресованы ее отцу.
Она склонилась ниже. Сверху лежала толстая пачка писем и официальных извещений, перевязанная кожаным ремешком, и верхнее письмо предназначалось как раз ее отцу. Она вдруг догадалась, как негодяю удалось сделать свое дело: отец получал на дом уйму корреспонденции, тогда как большинству жителей Бедфорд-сквер приходило не более одного-двух писем в день. Так что очень легко было отыскать почту, адресованную хозяину дома № 34.
Элиза терпеливо ждала, пока мистер Френч сойдет вниз, слегка прихрамывая на правую ногу.
— Мисс Триклбэнк! Как я рад видеть вас! Может быть, я отдам вам письма?
— Будьте любезны, если не трудно. Думаю, вам все меньше ноги трудить.
— Вы очень добры. Мне бы очень хотелось вернуться домой к миссис Френч, пока еще совсем не стемнело. — Он подхватил свою сумку и перекинул лямку через плечо. — Кажись, я частенько разношу почту допоздна, а миссис Френч любит, чтобы я был дома.
— Ну а как же иначе? Но вы честный служащий, поэтому она, должно быть, каждый день подолгу скучает.
— Я этим немного горжусь, это правда. Не о каждом почтальоне можно так сказать. А я вот доставляю почту каждый божий день, ни разу никого не подвел.
— Я-то знаю! Потому и удивилась сильно, когда на днях письма принес нам совсем другой человек.
— Что? — Брови у почтальона взлетели вверх, потом нахмурились. — Это когда же?
— Ах, примерно недели две назад, — небрежным тоном ответила Элиза.
Мистер Френч нахмурился еще сильнее.
— Прошу прощения, мисс Триклбэнк, но я не понимаю, как такое могло случиться. Я каждый день хожу одной и той же дорогой. По мне вы можете проверять часы, честное слово.
— Вот и я удивилась тогда.
Почтальон покачал головой и снисходительно улыбнулся.
— Наверное, вы что-то напутали, мисс Триклбэнк.
Можно подумать, что она выживающая из ума старуха, которая не помнит, где была вчера и что делала. Элиза на память не жаловалась.
— Быть может, вы и правы. — Она сопроводила слова вежливой улыбкой. Теперь она уже не сомневалась: некая женщина вытащила из сумки почту, адресованную на Бедфорд-сквер, 34, вложила туда свою записку, а затем заплатила нанятому на рынке постороннему человеку, чтобы он доставил всю эту корреспонденцию по указанному адресу.
— Что ж, мисс Триклбэнк, если я могу передать почту судье через вас, то пойду вот этой дорогой и на том закончу свой рабочий день.
— Согласна. Всего доброго, мистер Френч.
Почтальон двумя пальцами прикоснулся к околышу своей фуражки, как бы отдавая честь, и двинулся прихрамывающей походкой по улице, придерживая сумку.
Элиза, еще плотнее завернувшись в плащ, пошла своей дорогой.
Почти дойдя уже до дома № 34, она увидела на дальнем углу улицы карету — большую, черную, сияющую лаком, закрытую со всех сторон. Она напоминала те кареты, в каких время от времени выезжала из Букингемского дворца сама королева. Неужели это он приехал? Сердце ее учащенно забилось. Наверняка он не мог приехать так открыто, среди бела дня, в такой громадной карете. Ах, боже, не может же быть, чтобы он сейчас был в доме и говорил с ее отцом.
Элиза поспешила домой.
У кареты стояли трое — все в просторных теплых пальто, из-за чего невозможно было разобрать, алусианская ли на них одежда, но в том и нужды не было. Этих людей она знала.
Девушка опрометью взбежала по лестнице, в спешке споткнувшись на верхней ступеньке, и рявкнула на Джека и Джона, чтобы они не вертелись перед дверью. Чуть-чуть приоткрыла дверь и пробралась внутрь, так чтобы не впустить с собой и псов.
— Элиза! — По коридору к ней бежала Поппи с округлившимися, как блюдца, глазами. — Ты просто не поверишь!
— Ах, думаю, что поверю. — Она сунула Поппи в руки свои покупки. — Где он?
— В гостиной. А судья вот-вот спустится вниз на чашечку чая.
В подтверждение ее слов тут же послышался голос отца:
— Элиза, это ты пришла?
— Да, папочка! — крикнула она.
— А кто к нам пришел?
— Э-э… Сейчас посмотрю, — ответила она, бросив на Поппи горящий взгляд. Поспешив в гостиную, Элиза пыталась на ходу сорвать с себя плащ, а собаки скакали вокруг хозяйки.
