— Лестницу? — переспросил я.
— Да. Последней каплей для Стенаруд, — начал вспоминать он, — было то, что я потребовал убрать лестницу из ее отдела продаж. Они решили использовать стремянку в качестве визуальной подсказки — не знаю уж, для каких целей. Я решил, что идея дурацкая, и, когда Кейт спросила меня об этом, так ей и сказал. Но подчиненные все равно ее поставили. Вечером я потребовал от уборщиков унести лестницу. Через три дня она и четыре других руководителя сообщили, что по истечении двух месяцев увольняются. Я велел им убираться в течение часа, даже не дав вернуться в свои кабинеты. «Любому, кто пойдет против меня, нельзя доверять», — говорил я себе. Тогда я видел Кейт и говорил с ней в последний раз.
Я не мог ничего объяснить, но почему-то был уверен, что мне надо привезти ей лестницу. Это был важный символ. Так я и поступил.
В Нью-Йорке наш самолет приземлился в шесть утра воскресенья. Мой водитель отвез Кэрол домой, а меня в офис, где я обошел добрых шесть кладовок, прежде чем нашел, наконец, лестницу. Мы привязали ее к крыше автомобиля и отправились к Кейт домой, в Литчфилд
[4]. К тому времени было уже полдесятого. Когда я позвонил в дверь, лестница лежала у меня на спине.
Дверь открылась. Стенаруд явно не ожидала меня увидеть и смотрела широко открытыми глазами.
— Кейт, прежде чем ты что-то скажешь, кое-что сказать должен я, правда, не знаю, с чего начать. Я прошу прощения за то, что свалился на тебя утром в воскресенье. Но дело срочное. Я… э-э-э, я…
Внезапно она прыснула.
— Прости, Лу, — сказала она, чуть не сложившись от хохота пополам, — я понимаю, что ты должен сказать что-то важное, иначе бы не приехал, но ты здесь с этой лестницей — это уже слишком. Давай я помогу тебе ее снять.
— Да, вот насчет лестницы, — сказал я, — отличный повод начать разговор. Мне не следовало поступать так, как я поступил. Я не знаю, зачем это сделал, честно говоря. Вообще-то говоря, мне было наплевать.
К тому времени Стенаруд перестала хихикать и начала внимательно слушать.
— Знаешь, Кейт, — сказал я, — я был настоящим ослом. Ты это знаешь, и все это знают. Но сам я понял это лишь два дня назад. Раньше не знал, а сейчас понимаю. И то, что я причинил людям, которые в жизни значат для меня больше всего, просто ужасает. Ты в числе этих людей.
Она стояла и слушала. Я не мог понять, о чем она думает.
— Знаю, у тебя есть отличное предложение, — продолжал я. — И не жду, что ты когда-нибудь вернешься в Zagrum после всего, что я сделал. Я хотел бы с тобой поговорить, и затем, если хочешь, уйду и больше тебя не побеспокою. Вижу, что виноват, и кажется, понимаю, как все наладить. И поэтому нам надо побеседовать.
Она отступила от двери:
— Хорошо, я выслушаю тебя.
Ближайшие три часа я рассказывал о том, что узнал о шорах и всем остальном за предыдущие пару дней. Кажется, излагал так себе. Но то, что говорил, было не так важно. Она понимала: я действительно убежден в этом.
Наконец Кейт произнесла:
— Так, Лу. Вопрос: если я вернусь, то как узнаю, что это не какие-то временные веяния? Почему я должна тебе верить?
Тут я немного сник, не зная, что сказать.
— Хороший вопрос, — выдавил я наконец. — Хотел бы уверить тебя, что не о чем беспокоиться. Но я довольно хорошо себя знаю. Как и ты. И об этом тоже хотел поговорить. Мне нужна твоя помощь.
Я изложил ей наметки плана:
— Нужно сделать две вещи. Во-первых, важно учредить в нашей компании процесс, согласно которому мы будем помогать сотрудникам понимать, что они зашорены и потому не могут сосредоточиться на результатах. Во-вторых — и это для меня даже более важно, — ввести систему концентрации на результатах, которая не позволила бы нам снова надевать шоры: новые способы мышления, измерения эффекта, отчетности, работы в целом. Пока мы не зашорены, — говорил я, — можем сделать множество вещей, которые помогут двигаться вперед. Нам нужна такая система в Zagrum.
— Есть какие-то идеи? — спросила она.
— Да, довольно много. Но без тебя я не справлюсь, Кейт, — сказал я. — Вместе мы сможем принять наилучшее решение. Никто не может мне помочь так, как ты.
Она была немного растеряна.
— Я не уверена, — медленно произнесла Стенаруд. — Надо все обдумать. Давай я тебе позже позвоню?
— Конечно, буду ждать.
24. Еще один шанс
— Как можно догадаться, — сказал Лу, — она позвонила. Мне дали шанс. И тот Zagrum, которым вы восхищались столько лет, стал итогом этого.
При перезапуске мы допустили множество ошибок. Единственное, в чем преуспели с самого начала, — это распространение среди наших сотрудников идей, о которых вы узнали за эти два дня. Нам трудно было разобраться в их привязке к рабочим условиям, так что поначалу мы пребывали на уровне общих постулатов. Главное, что это оказалось очень важно. То, что Бад делал для вас в эти дни, также оказало огромное влияние на людей, работавших в компании. Эффект был мощным и глубоким. Мы знаем это, потому что периодически оцениваем результаты.
Но за последние двадцать лет мы стали гораздо более умудренными в практическом приложении этого материала к бизнесу. Когда наша компания стала менее зашоренной, мы смогли определить и разработать конкретный план действий, сводящий к минимуму вероятность измены самому себе на рабочем месте, о которой мы сейчас говорим. Принимая новых сотрудников, пользуемся моментом, пока они еще не зашорены по отношению к коллегам и компании в целом, и знакомим их с нашими методами совместной работы.
Лу замолчал, и в разговор вступил Бад.
— Сейчас мы делим это знакомство на три фазы, — сказал он. — Вчера и сегодня мы занимались первой фазой. Это самые основы, которые оказывают серьезнейшее влияние. Они становятся базой для всего, что следует далее. Именно благодаря этому возможны дальнейшие результаты. Вторая и третья фазы строятся на том, о чем мы говорили, когда знакомили вас с конкретными и систематическими способами концентрации на результате и его достижении — это «система трансформации ответственности», которая сводит к минимуму измену самому себе на рабочем месте и положительно влияет на результаты деятельности компании. Тем самым значительно сокращается количество проблем с персоналом.
— Система трансформации ответственности? — спросил я.
Бад кивнул.
— На ком вы сосредоточены, будучи в шорах? — задал он вопрос.
— В основном на себе самом.
— А на чем сосредоточены, будучи в шорах?
Я немного подумал и в итоге сказал:
— В основном на самооправдании.
