— У Ваньнан еще собирает сведения о потерях, — закончил свой рассказ Воин. — Но уже сейчас понятно, что в ночном бою мы потеряли не менее пяти тысяч человек только погибшими.
Впору было за голову хвататься! Десятая часть моей армии погибла, а мы даже до стен не дошли! Хорош, Стратег, нечего сказать!
— Что у врага? — уточнил я, держа на лице маску бесстрастности.
— Сложно сказать, брат. Точно не меньше, чем у нас. Сейчас доберемся до штаба, может, у Секретаря уже больше информации.
В штабе, расположенном в центре основного лагеря, обнаружились и Мытарь, и Пират, и даже Прапор. Амазонка, как мне сказали, занималась внешним периметром, то есть отлавливала не успевших убраться за стены города солдат врага.
Меня все приветствовали бурно и радостно. Только Секретарь вел себя сдержанно, а остальные разве что не прыгали. Я тоже чувствовал себя так, будто вернулся из долгой и утомительной командировки домой. Странное чувство…
Всех, конечно, интересовало, как мне удалось выбраться из плена, и я выдал им урезанную версию, в которой был невероятно крут, а демон мне, конечно же, не помогал. Фиг его знает, как отреагируют подчиненные, когда узнают, что их начальник — частично одержимый.
После моего рассказа наконец перешли к докладам о состоянии дел.
— Шесть тысяч восемьдесят три человека убиты, — отчитался У Ваньнан, когда я спросил его о точных цифрах потерь. — Девять тысяч шестьсот два человека ранены, из них двести одиннадцать тяжело и, по словам Матушки И, до вечера этого дня не доживут. Остальным нужен уход. Почти семь тысяч смогут вернуться в строй уже через три-четыре дня, остальным понадобится больше времени. Я распорядился отправить их с обозом в Поян.
Я буквально оглох от таких новостей. Пятнадцать тысяч человек в минусе на самом старте кампании! У меня под рукой осталось около тридцати пяти тысяч воинов. Город не взят, к слову. Хорошая вылазка!
— Враг, по моим расчетам, потерял в штурме только убитыми порядка восьми тысяч человек и не меньшее количество ранеными, — продолжил между тем Мытарь. — Теперь, когда мы знаем, что никакого подкрепления Ля Ин не получал, можно с уверенностью заключить, что боеспособных защитников у города осталось не более четырех тысяч. Конечно, на стены можно поставить и раненых, и простых горожан с копьями, но мы же понимаем, что это мало что даст.
Все закивали, я тоже покачал головой. И поймал мысль, ускользающую, словно змея в траве: «Надо атаковать сейчас!»
Созвучные идеи, видимо, были и у всех остальных участников блиц-совещания. Мытарь, собственно, их и озвучил вслух.
— Мы не должны дать врагу восстановить силы. Нужно атаковать. Сегодня, самое позднее, завтра. Сил у нас достаточно, Ля Ин не сможет рассредоточить войска даже для того, чтобы закрыть все стены.
— Если он поставит на стенах стрелков с чо-ко-ку, мы кровью умоемся, — сказал я.
— Если не атакуем сейчас — упадет боевой дух, а противник потихоньку восполнит потери. Не полностью, конечно, но все же, — возразил Прапор. — И многозарядные арбалеты никуда не денутся.
И в этом тоже было зерно истины. Да что ж такое, куда ни кинь — всюду клин!
«Прямо вот обязательно рубиться! — вылез доселе молчавший Лё Ха. — Может, попробовать поговорить?»
А ведь и правда! Ля Ин понимает свое отчаянное положение не хуже нас и, если поднажать, вполне может выбрать жизнь! Плюс какие-нибудь гарантии личной безопасности. Да, это может сработать! Вполне-вполне.
— Давайте предложим ему сдать город, — предложил я.
Капитаны нахмурились, типа, а че, так можно было? Не принято, что ли? Тогда непонятно, почему в «Троецарствии» каждый известный военачальник раза по два-три в плену побывал, а потом продолжал воевать?
— Ля Ин — родственник последнего императора, — пояснил всезнающий Секретарь. — Дальний росток, никаких прав на престол, даже если все нынешние претенденты, которых по стране десятка два прячется, умрут в одночасье. Он слишком горд, чтобы пойти на службу к безродному сыну купца — прости, если обидел этими словами, господин. А именно это предполагается, если ты предложишь ему сдаться.
А, вона чего! Нафиг мне такой вассал!
— Значит, нужно ему предложить такие условия, на которые он согласится.
Глава 20. Избранный герой избавляется от влияния Тьмы
После бессонной, полной событий ночи я взял паузу и выделил себе пару часов отдыха. Принимать решение о том, как именно продолжать кампанию, на больную и усталую голову я не мог и не хотел. Поэтому попросту выгнал всех из своего шатра и завалился спать. Гуаньинь явилась в гости, стоило только глаза закрыть. На что я, в общем-то, и рассчитывал.
— Благодарю тебя, милосердная, за своевременный дар, который спас мою никчемную жизнь, — произнес я с поклоном, едва увидел свою «нанимательницу». Яда в моем голосе было достаточно, чтобы отравить все колодцы в осажденном Синьду.
— Пахнет мертвечиной, — потянула прелестным своим носиком богиня, никак не реагируя на сарказм.
— Трупов в реальности хватает, — кивнул я. — Много людей погибло этой ночью.
— Он приходил?
— Кто? — я попытался включить дурочка.
— Этот пожиратель падали! Не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю!
Глаза прекраснейшей из всех известных мне женщин полыхнули ни разу не призрачным огнем. Без всякого сомнения, она была вполне способна испепелить меня взглядом. Если не реальное тело, спящее сейчас в походной кровати, то астральное, или в каком я тут нахожусь, точно. Но меня это уже не так пугало, как раньше.
— Демон Янь-ван? — с невинным видом «предположил» я. — Ты говоришь о нем?
— Демон? — Гуаньинь злобно рассмеялась. — Какие же вы все-таки, смертные, замечательно простые! Да, в мифологии здешнего народа Янь-ван — король преисподней. Царь ада. Высший чиновник, руководящий посмертным существованием человеческих душ.
— То есть не простой демон? — все так же глупо хлопая глазками, уточнил я. — Этот приходил, да.
— Что предлагал? — собеседница тут же переключилась с язвительного на деловой тон. Вопрос, главное, поставила ребром. Не «зачем приходил», а «что предлагал»? Для чего царь китайского ада наносил визит, ей было понятно с самого начала.
— Иди за мной, Ле Ха. Служи мне. Я дам тебе все. Будет интересно. Деньги, слава, девочки. Ничего такого, что я уже не слышал.
Я говорил и где-то в глубине души поражался собственному спокойствию. Не чуждому, отупляющему, которое испытывал, когда Янь-ван в первый раз подселился в мое тело и попросту погасил все эмоции, способные пустить мысль в правильном направлении, а настоящему, своему собственному. Месяц жизни в древнем Китае, частое общение со сверхъестественными сущностями, постоянная угроза жизни, такая, как вчерашнее похищение, конечно, не сделали из меня супермена, но изрядно закалили.
