— Будущий наш хозяин, — хихикнула Кая, — По лицу видно, что тот ещё урод.
— Ты собираешься ему служить?
— Не знаю, не знаю. Одинокой девушке на дороге опасно. Некуда мне бежать. — в голосе Каи звучали сомнения.
— Я бы отправился в столицу.
— Да знаю я, куда бы ты отправился. Но одно дело мечты, а другое — реальность.
— Как по мне, ты пессимистична.
Пока мы разговаривали, барон закончил с Сергиусом и отпустил его. Сам владелец земель отправился обратно в дом. Его сын остался. Я услышал, как он говорит нашему наставнику.
— Погоди, слуга. Покажи своих щенят. Хочу взглянуть на них.
— Как прикажет господин, — ответил Сергиус, помедлив с ответом.
Он подал нам знак и мы подошли ближе.
— Хорошо ли ты их учишь? — спросил сынок барона.
Звали его Кастал Тамал.
— Несколько тел — их рук дело.
Интонации Сергиуса были нечитаемы, но я его слишком хорошо узнал, чтобы видеть — он недоволен.
— Сколько же им лет?
— Мальчику одиннадцать, девочке четырнадцать.
— Да? — удивился Кастал, — А по виду и не скажешь. Интересно, во что вырастет этот юный цветок.
Фраза была адресована Кае. Псих ненормальный. Девушка после похода выглядела ужасно и что-то я сомневаюсь, что он рассмотрел её красоту. Нравятся девочки помладше, уродец? Стар ты для неё, болван!
— Можете идти, — махнул Кастал рукой, не заметив мой взгляд.
Он удалился, да и мы задерживаться не стали.
Глава 18. Ночь мертвых
Несмотря на природное любопытство, некоторые аспекты жизни обошли меня стороной. Когда увидел диковинку — столбы и узнал о том, что они показывают что-то важное, то сначала меня это взбудоражило. Но пожив среди тех, кто к этому вопросу относился наплевательски, я и сам перестал беспокоиться лишний раз.
В этом проявлялась крестьянская практичность и, я бы даже сказал, житейская мудрость. Нет смысла беспокоиться о том, на что не особо способен повлиять. Об охране от малых угроз, таких как простые твёрдые и темные ночи, должен позаботиться староста. Если беда приходит крупнее, то барон. Если совсем мрак, то герцог. Если и он справиться не может, то всё, конец всем.
Нет, крестьяне боялись. Могли обсудить эту тему. Вспоминали ночи в ругательствах. Но при этом спокойно дрыхли по ночам, пока кто-то сражался за них.
Если не считать этой противоестественности, когда соседствуют ночные чудовища и крепкий, крестьянский сон, то и обсуждать здесь нечего. Столб и столб. Пару раз в год заглядывают темные твари. Один-два раза в неделю — твари твердые. Угроза приемлемая, справляться с ней известно как, туши убитых монстров потом можно продать или распилить на органы и ценные ингредиенты. Так я к этому и относился. Перенял жилку сурового прагматизма и не трепал себе нервы лишний раз.
Может и зря.
Это произошло через пару месяцев после нашей охоты на разбойников. История тогда на этом угасла. Больше никто не посылал людей творить насилие и беспредельничать. Я это связывал с тем, что Сергиус ушёл на пару недель. Нас с собой не взял, а значит его задание было куда опаснее, чем охота на обычных наёмников. Месть — я ставил именно на неё.
Как бы там не было, дальше пошла обычная жизнь. Осень подходила к концу, лили дожди. К зиме всё было готово и ничего не предвещало беды.
В то утро мы с Каей вышли, как обычно пораньше, чтобы отправиться на тренировку. Ночью лил дождь. Заморозки ещё не пришли, поэтому вместо корки льда — холодная грязь и лужи под ногами. Хотел бы я сказать, что пахло свежестью, но нет. Пахло сыростью.
Казалось, что она залезает даже под кожу. Покрывает кожу, забивается в ноздри, пропитывает волосы. Кутайся или нет, без разницы. Влажность такая, что за полчаса на улице, вдали от огня, промокаешь насквозь.
Взгляд привычно скользнул по столбу, когда мимо проходили. Я не сразу осознал, почему Кая остановилась. Сделал пару шагов, остановился и нахмурился. Что-то было не так. Резко повернувшись, увидел встревоженное лицо Каи.
Никогда такого не было. Да она ночью на тварей выходила, чувствуя себя будто на прогулке. В людей стрелы посылала и не волновалась ни капли. А здесь встревожилась.
— Эрано, у нас проблемы.
Тут я и сам увидел, что отметка сдвинулась. Замерла на мертвой ночи. Между обычной и опасной.
Ох…
— Дерьмо, — выругался я.
— Идем к Сергиусу.
Кая повернулась и, не обращая внимания на лужи, затопала к дому наставника. До него всего ничего. Пять шагов сделай и рядом с крыльцом окажешься.
Мужчина вышел раньше, чем Кая постучала. Я так на месте и остался стоять. Смотрел то на девушку, то на столб.
— Мертвая ночь, — сходу заявила Кая.
Сергиус нахмурился, уставился в ту сторону, где находился столб и чуть ли не побежал к нему. Впервые такое за ним наблюдаю.
Осмотрев столб, мужчина выругался. Развернулся и бросился к дому брата. Ударил кулаком в дверь, потом ещё несколько раз. Послышалась ругань, чей-то вскрик, снова ругать и полуголый Дирман вывалился наружу.
— Чтоб тебя сурхи в задницу отодрали! — кричал наш охотник.
— Мертвая ночь, — я не слышал этих слов, так тихо их прознёс Сергиус, но догадался по смыслу. — Опасная.
Дирман прекратил ругаться. А он это делает в любой неприятной ситуации. По любому слову высказаться готов. Здесь же замолчал и побледнел.
Я подошёл ближе, желая услышать то, что скажет наставник. Кая присоединилась ко мне, встала рядом.
— Езжай к барону. Надо успеть предупредить. Если у них тихо, пусть высылает дружину.
— Что случилось? — на крыльцо выглянула жена Дирмана.
Ей дали ответ. Женщина взмолилась, что-то запричитала беспокойно, но муж её осадил и отправил в дом.
— Выезжаю, — бросил он коротко брату и вернулся в дом.
Сергиус на этом не остановился. Дошёл до матери, предупредил её. Заглянул в другие дома, рассказал новость. Постепенно жители пробуждались, выбирались из домов, новость, а вместе с ней и паника, распространялись.
— А вы чего встали?! — гаркнул наставник, — Марш собираться!
— Куда? — спросил я, но мужчина не услышал, пройдя мимо и раздавая указания тем, кто попадался ему на пути.
— Это значит быть готовыми драпать, — пояснила Кая. — Пойдём. Он прав. Нужно подготовиться.
Я кивнул и пошёл следом, отмечая, как крестьяне подходят, смотрят на столб. Кто-то заплакал. Кто-то ругался. Никто не остался равнодушным. Видимо здесь здоровый сон заканчивался. Пришло время бояться и паниковать.
