— И потом, это не моя тайна. Ты должна понимать. Только мать решала, стоит ли сообщать мэру о наличии неожиданного, прямо скажем, сына. А её возможность того, что правда выйдет наружу, сильно пугала. Она боялась, думала, будто ради твоего спокойствия он просто выкинет нас из города. И куда бы в таком случае мы пошли? Никому и даром не нужны одинокие спивающиеся бабы.
— Отец никогда бы так не поступил, — Марго даже головой покачала, не желая допускать подобную мысль. — Потому что ребенок совершенно не виноват. Уверена, он, может и скрыл бы Ваську от меня, зная, что в тот момент я его не приняла бы, но поддерживал мать и помогал бы сыну, это точно. К тому же, я вообще потом уехала практически за тридевять земель. Так что не надо валить с больной головы на здоровую. Признай, это была ваша собственная дурь и блажь, вообще мне лично не понятная. Какая-то игра в Штирлица, ей-богу.
— Знаешь, возникает такое ощущение, что кое у кого очень короткая память. Ты забыла, каким образом проходило наше с тобой общение и в чем оно заключалось? Вообще забыла? Напрочь? Какое мнение должно было сложиться у меня о твоем отце, если дочурка вела себя, как редкостная сволочь.
Никитин явно начинал злиться, но Марго чувствовала, как «закипает» сама. Что за необходимость снова поднимать эту заезженную тему?
— Я была молодая и глупая!
— Отличное оправдание. То есть, по — твоему, можно делать что угодно, а потом развести руками и сказать, блин, ну, я просто была «молодая и глупая»? Серьезно? Ты фактически повесила на меня обвинение в попытке изнасилования. Врубаешься? Ну, так, хоть на минуточку. Тебе не приходило никогда в голову, что будь директриса более принципиальным человеком, я мог попасть по малолетке в тюрьму! Ни за что! Не совершив преступления. Просто из-за твоего желания доказать мне свое превосходство, поставить на место наглеца, который не падал перед тобой ниц! А потом та история с фотографиями матери! На самом деле считаешь, что упоминания твоих умственных возможностей и возраста достаточно? Подлость, которую ты устроила, она вполне себе была взрослой!
— Черт! Ну, прости меня! Прости! Что ещё сказать?! Мне очень жаль, что я была такой! Но этого уже не изменить! Прошлое не перепишешь! Что теперь, казнить меня до конца жизни?! Прости!
Маргарита выкрикнула все эти горькие, выжигающие ей душу слова Нику в лицо, злясь на саму себя из-за того, что голос звенит от готовых выплеснуться на свободу слез. Ей ужасно не хотелось плакать перед Алексеем. Это выглядело бы как-то фальшиво, что ли. Будто она хочет обнулить свои прежние поступки обычным женским способом, вызвав, к тому же жалость и сочувствие. А вот этого, как раз, со стороны Алексея, она не желала точно. Более того, такие эмоции стали бы её унижением.
И вдруг он шагнул к девушке, будто оттесняя Барби к стене, а затем положил ладонь на затылок, скользнув пальцами в распущенные светлые волосы, в то же время другой рукой обнимая за талию, чтоб притянуть ближе к себе. Это было настолько неожиданно, что Маргарита подавилась своей гневно-извинительной речью и уставилась изумленно в лицо Ника, которое оказалось недопустимо близко.
— Я давно простил тебя. Ещё в тот день, когда все произошло.
Он смотрел ей в глаза, и Марго видела, как его взгляд становится совсем чёрным из-за того, что зрачок увеличился, заполнив всю радужку. Возбуждение. Оно изливалось от Ника, дыхание которого заметно участилось, словно волны прибоя, накатывающие на песок. Маргарита хорошо знала, как выглядит сексуальное желание мужчины, способное в любой момент смести все на своем пути, оставив лишь сладкое утомленное послевкусие. Мысли девушки заполошно метались от того, что она, с одной стороны, хотела убрать его руку, а с другой, понимала, если Ник сейчас отстранится, она просто умрёт от разочарования и несбывшихся надежд. Взорвётся, как лопнувший воздушный шар. Мозг кричал, вопил, надрываясь: " Уходи! Выгони его!", но сердце… Оно замерло в томительном ожидании, понимая, что сейчас произойдет нечто прекрасное и волшебное, нечто способное возродить измученную тяжелыми перипетиями Маргариту к жизни.
— Простил в тот момент, когда ты меня поцеловала, даже еще ничем не навредив. Я заведомо был готов забыть обо всем, как бы ты не поступила, потому что тогда… ты открыла мне новый, неизведанный мир, и это было настолько круто, что я до сих пор… до сих пор помню твой вкус…
Каждое слово он говорил ей практически в губы. Они стояли настолько близко, что Марго кончиком носа едва ли не касалась лица Ника, а потому его дыхание, отдающее почему — то корицей и мятой, щекотало ее нежную кожу в уголках полуоткрытого рта. Барби словно задыхалась от его близости, но это ощущение не было пугающим, наоборот, оно будто взбаламутило, растревожило весь адреналин в ее организме, принуждая его сжаться в каком-то сумасшедшем ожидании, которое напоминало чувство перед прыжком с огромной высоты в неизвестность.
— Ты была такой красивой тогда… Я это заметил. Сразу. С первого дня. Но не мог показать тебе, настолько ты поразила мое воображение. А потом твой поцелуй… Я никогда ни к одной женщине не чувствовал такого сильного влечения… Никто не рождал во мне такой обжигающей страсти… А теперь ты стала еще красивее, еще желаннее… И это сводит меня с ума. Больше нет той стервозной жестокой девчонки. Есть женщина, которая опутывает своей красотой, словно сетью, своим умом, тем, что она выросла и изменилась…
Барби чуть не подвывала каждому его слову, потому что они буквально отзывались маленькими взрывами внизу живота. Это просто становилось невыносимо. Либо пусть уже целует, или что он там надумал, либо пусть валит к черту позволив ей прыгнуть в прохладную ванную, иначе она просто закипит от не выплеснутого желания, от потребности узнать, каково это, быть с ним целиком и полностью. При этом, девушка понимала, даже если Ник сейчас настроен на большее, она хочет этого, пожалуй, чуть ли не сильнее самого мужчины.
— Ты стала взрослой, Золотая девочка, и это увеличивает моё безумие десятикратно. Я не знаю, как мне со всем этим быть…
Ник ещё немного наклонился вперёд, прижавшись своим виском к её виску. Его губы теперь оказались почти рядом с мочкой уха, из-за близости дыхания мужчины посылавшего тёплые, будоражащие волны, от которых бежали мурашки по всему телу. Это просто какая-то пытка. Так можно на самом деле сойти с ума…
— Докажи, что я не ошибаюсь. Пожалуйста… Докажи, что той эгоистичной девчонки больше нет. Взамен я подарю тебе целый мир.
— Как? — Марго прошептала вопрос машинально, пребывая в состоянии какого-то полугипноза, будто кролик перед удавом.
— Отдай дом Ваське. Ты итак обеспечена. Скорее всего, более чем. Откажись от наследства в пользу брата.
Конечно, Леха не рассматривал этот вариант всерьёз. По большому счету ему было важно убедиться в том, что Марго на самом деле изменилась. Для себя он принял однозначно решение, если девушка сейчас согласиться, он заплатит ей за этот чёртов особняк гораздо больше. Но главное, плюнет на все сдерживающие факторы и позволить своим эмоциям взять верх над доводами разума. Что-то подсказывало Никитину, не смотря на все нюансы, с этой женщиной он мог бы быть счастлив. Столько лет прошло, а разум и сердце не забыли её. Наверное, это говорит о многом.
