«Американские летчики, сбитые над территорией СРВ и джунглями, контролируемыми партизанами, ведут себя по-разному. В первом случае они молчат на допросах, требуют неукоснительного соблюдения Женевской конвенции о содержании военнопленных, во втором – сами предлагают сотрудничество».
– Все дело в антураже! – объяснил дядя. – Умело созданная атмосфера страха ломает волю человека к сопротивлению. Летчик, сбитый над Ханоем, ожидает, что его будут пытать, но молчит. Тот же летчик, попавший в плен к партизанам, с легкостью выдает военные тайны. Спрашивается, почему? Да потому, что в джунглях царит атмосфера страха, беззакония, запредельной жестокости. После намеков на людоедство американские летчики ломаются. Редко кто из них может без содрогания смотреть на отрезанную голову обезьяны. Запомни, племянник! Если ты научишься создавать атмосферу страха, то ты всегда будешь на коне, а твои противники – в проигрыше.
«Для Козодоева мне ничего не надо создавать, – подумал Джо. – Вся история современной России – это ожидание неминуемой катастрофы, если не глобальной, то личной. Сейчас Сергей мечется, боится потерять огромные деньги, неожиданно оказавшиеся в его распоряжении. Если ему посоветовать юридически обоснованный способ сохранения капитала, то он согласится на сделку. Страх потерять все и превратиться в бедняка не оставит ему выбора».
Вернувшись к Марине, Джо сказал:
– Во вторник вылетаем в Москву. Мне будет нужен твой паспорт.
– Я не смогу, – робко возразила Марина. – Меня никто не отпустит посреди рабочей недели.
– Это твои проблемы, и как ты их решишь – меня не интересует. Можешь уволиться с работы, можешь взять отпуск. Во вторник утром мы вылетаем первым рейсом.
Федосеева посмотрела в глаза вьетнамцу и поняла, что придется подчиниться, даже ценой потери работы.
– Я никогда не была в Москве и никогда не летала на самолете, – призналась она.
– Серьезно? Тогда будем считать, что наша поездка – это продолжение праздника. Ты увидишь столицу России и поймешь, что Москва – это другое государство, где люди живут совсем не так, как в Сибири… Марина, ты за работу не переживай. Мы начали большую игру, и если карты лягут как надо, то я куплю тебе ресторан. Будешь сама себе хозяйкой. «Прибой» или «Солнечный» не обещаю, а твою забегаловку запросто подарю.
23
Второго января, как и договаривались, Воронов пришел в гости к Лаптевым. Дверь открыла хозяйка. Раздевшись в прихожей, Виктор потянулся к вешалке и замер, услышав возбужденный мужской голос из кухни.
– Запомни, это отрыжка сталинизма, но меня в ней не обвиняй. Я к цензуре советских времен отношения не имею. Я всегда был за свободу слова. Без свободомыслия нет развития общества!
Воронов посмотрел на Лизу. Хозяйка прижала палец к губам: «Молчи!» – и позвала за собой. В комнате Виктор шепотом спросил:
– Я ничего не путаю: у вас в гостях главный экстремист Западной Сибири, поэт и бунтарь Иван Ляхов? Во дела! Как он к вам пробрался? Андрей же всегда сторонился политики.
– Ты не поверишь, – так же шепотом ответила хозяйка. – В десять утра раздается звонок в дверь. Я еще не прибранная, в халате, послала Андрея открывать, а там – Ляхов! С бутылкой водки и банкой соленых огурцов. «Что, – говорит, – не ждали?» И проходит в квартиру как к себе домой.
– У меня бы родители дара речи лишились, если бы к нам второго января без приглашения сам Иван Ляхов в гости пришел. Сколько, говоришь, он у вас сидит, третий час? Бутылку они наверняка допили… И еще не подрались? Странненько. Похоже, Ляхов к вам не о политике диспутировать пришел.
– Представь, он вблизи совсем по-другому выглядит, не как по телевизору. На экране Ляхов похож на постаревшего Че Гевару, а сегодня он мне напомнил министра Нушрока из сказки «Королевство кривых зеркал». Взгляд у него недобрый, колючий, словно он везде измену ищет.
– Да и черт с ним, пускай ищет!
Воронов поставил на стол полбутылки спирта.
– Тебя, как я понимаю, мужчины за стол не приглашали? – продолжил он. – Наверное, и правильно. Незачем нормальной женщине разговоры пьяных мужиков о политике слушать. Но нам-то что делать? Не сидеть же в комнате и ждать, когда они наговорятся. Ляхов с собой большую банку принес? Трехлитровую? Это радует. Столько соленых огурцов они вдвоем не съедят, нам оставят. Лиза, я схожу на кухню, закуску стрельну.
– Ты что! – замахала руками хозяйка. – Не ходи никуда. Они тебя в свои разговоры втащат, и я опять буду одна сидеть, Ляхова из-за двери слушать. Он, как радио, болтает без перерыва, Андрею рот не дает открыть.
Дверь на кухню сама по себе открылась, и Виктор с Лизой услышали голос поэта-бунтаря. Он говорил безапелляционным тоном, но в то же время обращался к Лаптеву как к давнему знакомому, с которым уже не раз и не два спорил за «рюмкой чая» о политике, о росте цен, об инфляции и о бардаке в стране.
– Все это правильно, – разгоряченно объяснял Ляхов. – Все это на первый взгляд логично, но посуди сам: то, что ты говоришь, – это бред сивой кобылы, помноженный на отсутствие жизненного опыта и дилетантский подход к международной политике. Это подмена понятий и искажение здравого смысла. Не веришь? Сейчас докажу. Я согласен с твоим тезисом, что мы, Советский Союз, кормили половину мира. Развивающиеся страны Африки, Азии и Латинской Америки были у нас на содержании, практически даром получали от нас хлеб, нефть, вооружение.
Сейчас мы никого не кормим, и что, нашему народу лучше жить стало? Чем дело-то кончилось? Невиданным обнищанием населения. Скажи, вот сейчас, когда у нас в мире не осталось ни союзников, ни друзей, когда мы сами стоим с протянутой рукой и жрем то «ножки Буша», то немецкую гуманитарную помощь, когда уже нет СССР, ты лично стал лучше жить? Что толку от того, что мы перестали помогать странам социалистической ориентации, если мы не стали жить сытнее и богаче?
– Пошли! – решил Воронов.
Лиза не успела его остановить. Виктор, воспользовавшись открытой дверью, без стука вошел на кухню, поздоровался с хозяином, протянул руку Ляхову.
– Виктор.
– Мой друг и коллега, – пояснил Андрей. – В одном кабинете работаем.
– Присаживайся к столу! – пригласил Ляхов. – У нас, правда, выпить ничего не осталось, да и пить-то там было – кот наплакал!
– Могу предложить по стопочке спирта. Я, как чувствовал, с собой принес.
– Спирт какой? Буржуйский «Роял»? Я такую гадость не пью. Я, как истинный пролетарий, употребляю только водку.
– Тогда поступим так, – предложил Воронов. – Вы тут оставайтесь, а мы с Лизой в холодильнике продразверстку проведем и уйдем в комнату.
– Черт с ним! – секунду посомневавшись, сказал Ляхов. – Наливай спирта. Нам один разговор закончить надо, а на «сухую» он не очень пойдет.
Пока Лиза собирала закуску, Виктор сходил за бутылкой, разбавил спирт водой из-под крана, наполнил рюмки.
