В среду Лаптев вызвал потерпевшего на очную ставку с Блакеевым. Первым показания изложил мститель. Выслушав его, Грязев вскипел:
– Что за бред ты несешь? Какую такую еще Свиридову я в кабинете зажимал? Секретаршу с машинописного бюро? Да она страшная, как моя смерть! На кой черт мне к ней целоваться лезть?
– Спокойнее, Юрий Степанович! – остудил потерпевшего Лаптев. – Сейчас ваша очередь изложить события, произошедшие утром 21 декабря прошлого года.
Грязев, с ненавистью поглядывая на Блакеева, повторил свои показания.
– Все так было? – спросил Лаптев у подозреваемого.
– Перед тем как убежать, я плюнул в лицо Грязеву, – припомнил Блакеев.
– Что ты врешь! – вскочил с места потерпевший. – Не плевал ты мне в лицо!
– Так, значит, это он был? – подловил Грязева следователь. – Вы в начале очной ставки заявили, что в первый раз видите гражданина Блакеева, а сейчас говорите, что это был Блакеев, но он не совершал некоторых действий, а именно – не плевал вам в лицо. Как вас понимать, Юрий Степанович? Вы узнаете Блакеева или нет?
– В первый раз его вижу, – поставил точку Грязев.
Лаптев зачитал участникам очной ставки показания вслух, дал подписать протокол следственного действия и отпустил Блакеева.
– Он все врет! – оставшись со следователем наедине, заявил Грязев. – Его надо арестовать.
– За что? – «удивился» Лаптев. – Вы же отрицаете, что это Блакеев на вас напал, так за что его арестовывать?
– За то, что врет. Или за это уголовной ответственности нет?
– Есть. За дачу заведомо ложных показаний. Но для того чтобы предъявить обвинение Блакееву по статье 181 УК РСФСР, надо исследовать все обстоятельства дела.
– Какого УК? РСФСР? – переспросил Грязев.
– Другого еще не разработали. Между теоретиками идет спор, является ли УК РСФСР Уголовным кодексом Российской Федерации, или мы работаем по советскому кодексу. Но это не важно. Приступим к опознанию предмета.
Лаптев пригласил понятых и предъявил на опознание потерпевшему три милицейские дубинки.
– Перед вами три изделия ПР-73, что расшифровывается как «палка резиновая образца 1973 года». Вам знаком какой-либо из этих предметов?
– Помилуй бог! – изумился Грязев. – Они же абсолютно одинаковые, как я могу одну из них опознать?
– Запишем, – сказал Лаптев, – что потерпевший не опознал орудие преступления.
Вновь оставшись со следователем вдвоем, Грязев спросил:
– По-вашему, что это все может значить? Ведь это не тот человек, который напал на меня.
– Разберемся, – уклончиво ответил Андрей. – Вполне возможно, что этот молодой человек оговаривает себя.
– Точно! – обрадовался потерпевший. – Он – псих, шизофреник, прочитал в газетах про нападение на меня и решил прославиться, а я-то думал! Фу, теперь легче стало.
– Завтра я жду вас к 14.00 на очную ставку со Свиридовой.
– Как? – в изумлении воскликнул Грязев. – Вы что же, поверили в эти бредни о моем недостойном поведении?
– Я обязан проверить все показания, а там – посмотрим, чему верить, а чему – нет. Мой вам совет, Юрий Степанович: к Свиридовой близко не подходите и не вздумайте предъявлять ей какие-либо претензии. Любой ваш разговор со Свиридовой я буду расценивать как попытку давления на свидетельницу.
Вечером Лаптеву позвонил начальник следствия областного УВД.
– Ты можешь в двух словах объяснить, что там у тебя творится?
– Это не телефонный разговор. Завтра вечером я буду у вас и все доложу.
– Да, да, ты прав! – поспешно согласился Красилов. – Такие дела по телефону не обсуждаются.
Вопреки описанию Грязева Свиридова оказалась хорошенькой девушкой. Она подробно рассказала, как заместитель председателя горсовета домогался ее в служебном кабинете. С собой свидетельница принесла блузку с надорванным рукавом. На очной ставке, глядя Грязеву в глаза, Свиридова повторила свои обвинения.
– Она все лжет, – опроверг показания Свиридовой Юрий Степанович. – Я ее в своем кабинете не зажимал.
– Хорошо, – согласился Лаптев. – Как бы вы назвали свои действия, если формулировка «зажимал» вам не нравится?
– Да не было ничего такого! – начал возмущаться Грязев. – Она пришла, принесла бумаги на подпись, я их завизировал, и она ушла.
– Давайте уточним: Свиридова заходила к вам в кабинет в указанное время?
– Не помню, – насупился Грязев. – Она каждый день заходит, я что, все помнить должен?
– Каков подлец! – с презрением сказала девушка. – Кто мне говорил: «Твои уста прекрасны, они нежны, как лепестки маков на весеннем лугу»?
– Я так говорил? – Грязев от возмущения даже приподнялся с места. – Да я жене такой ереси сроду не говорил! Какие маки, какие лепестки?
– Стоп! – осадил разошедшегося потерпевшего Лаптев. – Не будем препираться о маках, но от себя скажу, что сравнение, на мой взгляд, очень неплохое, поэтичное. Сейчас давайте осмотрим вещественное доказательство. Юрий Степанович, вам знакома эта блузка с надорванным рукавом?
– Знакома. То есть нет. Не помню.
– Свидетельница, поясните, при каких обстоятельствах у блузки был надорван рукав?
– Грязев потащил меня в угол кабинета. Я сопротивлялась. Мне удалось вырваться, но он схватил меня за рукав. Блузка по шву треснула, Грязев испугался, разжал пальцы. Я воспользовалась его замешательством и выбежала из кабинета вся в слезах.
– Вот врет-то! – как-то неуверенно возразил Юрий Степанович.
Разорванная блузка подействовала на него удручающе. Одно дело – слова, а другое – вещественное доказательство. Поди докажи, что это не ты рукав на блузочке оторвал.
– Свиридова, вы будете писать заявление на Юрия Степановича? – спросил Лаптев.
– Пока нет, – глядя в глаза Грязеву, ответила девушка.
В полном замешательстве Грязев вернулся в горсовет. На проходной дежурный милиционер подал ему запечатанный пакет. «Доставили нарочным. Кто отправитель – не знаю», – пояснил постовой. В кабинете Грязев разорвал конверт, достал макет газетной статьи, прочитал заголовок и обомлел. Название будущей газетной статьи гласило: «Как один депутат всю Сибирь одурачил». Часть первая называлась «Похождения похотливого мужичка». Грязев бегло, через строку, прочитал заметку и покраснел. Иван Ляхов на краски не поскупился.
«…Девушка, чистое, невинное создание, задыхаясь от омерзения, оттолкнула от себя Грязева. От него несло давно не мытым мужицким телом и еще чем-то очень неприятным, вызывающим рвотный рефлекс… Слюнявыми губами немолодой сластолюбец попытался поцеловать беззащитную секретаршу… Потными трясущимися руками он стал расстегивать пуговицы на блузке, но так спешил удовлетворить свою низменную страсть, что рванул отворот блузки и оторвал пуговицы с „мясом“. „Не надо!“ – жалобно попросила девушка, но одурманенный вседозволенностью развратник Грязев не слушал ее».
