– Я многое обдумал за время, проведённое на Зарамунде, и считаю, что пришло время завершить эту главу нашей истории, – Тифон приказал им принять положение Семи, занять ритуальные позиции в древнем строю Сумеречных Рейдеров. Они оставили ему место посередине отряда, терпеливо и безмолвно ожидая, когда первый капитан продолжит. – Братья, сегодня мы закончим своё путешествие как отколовшаяся флотилия. Я верю, что настало время воссоединиться с легионом и нашим примархом.
Калас видел, как тревожно переглядываются некоторые из воинов, но никто не посмел возразить ему.
– Вместе мы сильнее, – продолжал говорить Тифон. – Вместе мы несокрушимы, – он повернулся к братьям спиной, чтобы закончить приготовления Чаш. – Мы должны отдать в этом должное своим собратьям, и теперь я это понимаю. Мне потребовалось отдалиться от генетического отца, чтобы это увидеть. Поэтому мы воссоединимся. Таков мой приказ.
Никто не видел, как Тифон протянул руку к ране, оставленной ему Вастобалем на лице, надавил. Что-то медленно полилось на его густую бороду и подставленную ладонь. Жидкость была чёрной, маслянистой.
– Значит, мы вернёмся к основным силам легиона? – рискнул спросить его Гадрабул. – Снова встанем под знамёна лорда Мортариона?
– Да. Такова моя воля, – Тифон провёл рукой над каждой чашей, позволив каплям его тёмной порченой крови стать частью напитка. – Подойдите ко мне, братья. Выпейте со мной, дабы скрепить наше решение.
Он отступил в сторону, и один за другим воины подошли, чтобы взять чаши, и затем вернулись на свои места. Последним подошёл отчего-то медливший Виосс. Тифон взял последнюю чашу, приветствуя братьев. Сомнение промелькнуло в глазах Могильного Стража, а затем исчезло… Гадрабул снова принял ритуальную позу, а Калас шагнул в середину строя.
– Выпейте со мной. Присоединяйтесь! – Тифон поднял чашу ко рту и осушил её одним глотком.
За ним чаши осушили и его воины, открыв себя изменениям и истине.
Расписной Граф / Гай Хейли
Меч и корабль. Лишь эти две вещи занимали мысли Гендора Скраивока.
И на тот момент меч занимал его в большей степени. Скраивок полулежал, развалившись, на большой кровати в центре комнаты, прислонившись спиной к изголовью. Кровать была удобной и мягкой, лучше многих, на которых он спал со времен своего правления, будучи смертным. Литая спинка кровати была не такой – металлическая, с замысловатым узором из переплетенных ребер, позвонков и вопящих черепов. Скраивок всегда любил комфорт и никогда до конца не принимал идею воинской аскезы. Пусть прочие делают вид, что они достойны лишь потому, что носят грубые одежды и пользуются неудобной мебелью. Его же качеств убийцы мягкая кровать не умалит.
Металлические выступы неприятно давили на кожу над черным панцирем, но он не обращал на это внимания. Он был слишком погружен в свои мысли. В последнее время уют его не сильно заботил.
В комнате царил мрак, нострамский мрак, освещение было выставлено на минимум. На стенах в металлических рожках плясало искусственное пламя, заставляя тени в комнате также пускаться в дрожащий пляс.
Покои были просторны, как и подобало его званию. Орлон внес дурацкое предложение занять покои Кёрза в знак демонстрации силы, но Скраивок отказался. Это было бы слишком явной провокацией для тех, кто ему противостоит.
Кроме того, лишь безумец возжелал бы обитать в святая святых примарха, а человек в здравом уме, поселившись в его покоях, быстро бы лишился разума.
В дальнем углу комнаты был меч. Тот подпирал спинку стула, такую же, как изголовье кровати, и был спрятан в ножны; поэтому Скраивок не видел его мутный, будто поглощающий свет клинок из черного металла...но чувствовал его. Оружие будто тянуло за невидимые крючки, засевшие глубоко в его душе, не столько прося, сколько требуя, чтобы воин взял его в руки.
Это был не меч. Пусть во всех отношениях он выглядел таковым: рукоять и ножны были плотно обмотаны ремнями из хорошо выделанной потертой кожи какого-то ксеносущества. Он производил впечатление любимого оружия опытного воина – такого, как Скраивок – прожившего с ним всю жизнь на поле брани.
Только это было не так. До Соты у него не было этого оружия. По всем мыслимым стандартам его даже не существовало.
По крайней мере, не в виде меча.
Его обличье могло обмануть кого угодно, но не Гендора Скраивока, который знал, что это на самом деле – определенно не обычный клинок.
Он закрыл лицо ладонями, плотно прижав их к глазам. В комнате эхом отдавались приглушенные звуки ремонтных работ. Этот постоянный фон из грохота инструментов и криков звучал день и ночь, превращаясь за пределами звукоизолирующих стен каюты в назойливую какофонию. Множество сводящих с ума звуков и вибраций с успехом заглушали гул корабельного реактора.
– Я не могу думать! – прокричал он в потолок. Грохот не прервался ни на минуту, и Скраивок застонал:
– Заткнись! Заткнись! Заткнись!
А еще был корабль. И корабль, и флот, и легион. Он должен вести их – а не угрюмый болван Шенг. Советник примарха был сложной проблемой, и этот проклятый меч, засевший в его голове, никак не мог помочь в ее решении.
Босые ноги шаркнули по тахте, обитой человеческой кожей, и Скраивок сел.
На мгновение он поник головой и стиснул зубы. Сдавленно хмыкнув, он заставил себя встать.
– Тебе меня не победить, – сказал он, обращаясь к мечу.
Он часто говорил с ним, но меч не отвечал.
Рано или поздно он заговорит с ним в присутствии других легионеров. И это будет не очень хорошо.
Тупо моргая, Скраивок разглядывал царящий в комнате бардак, как будто вернулся домой и увидел, что тот был разграблен. Еда на изысканных блюдах покрылась плесенью. Кучи мебельной набивки валялись по углам. Кувшины с вином были опрокинуты, а их содержимое забродило и превратилось в уксус. Фрагменты брони лежали там, где он их бросил. В зеркале отражалось заросшее существо с впалым лицом – Скраивок не сразу узнал в нем себя. Черные разводы, которые он рисовал вокруг глаз и из-за которых его прозвали Расписным Графом, размазались по всему лицу.
Он презрительно скривился, увидев себя. Это тоже надо привести в порядок. Когда он наконец-то избавится от меча, все станет лучше.
Когда это случится, он снова станет самим собой.
– Ну, ладненько, – произнес он. – Пора покончить с этим.
Он медленно собрал все части боевого облачения и напялил их на себя. Не позволяя себе остановиться на полпути, он грубо схватил меч за середину.
Затем он открыл дверь своих покоев. Конечно же, снаружи его уже ждал Фай Орлон и его отвратительная льстивая мина, натянутая на узкое лицо.
– А, господин Скраивок! Как хорошо, что вы встали! Хорошо отдохнули?
Скраивока изумляло, как такой хитрой мелкой твари удалось пройти отбор в легион. Даже обладая дарами легионера, Орлон по-прежнему производил жалкое впечатление. Ближе к концу с Нострамо приходили лишь отбросы из отбросов – неудивительно, что Кёрз уничтожил это место.
