А я?
А мне посрать. Хотя мне это знакомо…
Когда ко мне поднесли и усадили рядышком живой обрубок, я лениво глянул на него и снова отвернулся, чуть ли не с неохотой спросил:
– Ты на самом деле видел дракона, червь по имени Соррос?
– Ты… ты убьешь его? – с надеждой спросил безногий калека, опирающийся на единственную руку – правую. Да и та была нехило так пожевана, бугристая кожа плотно облепила провалы и бугры на изуродованной конечности.
– Ты попутал, червь – поморщился я – Ты решил, что я буду мстить за тебя? Мне просто нужен источник информации. Я спросил Мигеля – и вот мне доставили тебя…
– Не ради меня мстить! А… ради всех, кто погиб! Ради всех невинных! – прохрипел молодой совсем парень, хотя по его дряблому мешкообразному телу трудно судить. Заросшее жидкой бородой и прикрытое нечесанными патлами лицо мало о чем говорит. Хотя глаза молодые – несмотря на все пережитое. Как сказал Мигель – за ними не уследили.
Мигель вообще много чего рассказал, начав с сетования о молодости. Все подростки мол одинаковы. У всех реактивный движок в жопе, а там, где должны быть мозги, гуляют волны по морю молодой дикой спермы, что мгновенно сжирает любые ростки пущенные инстинктом самосохранения. Не уследишь за таким реактивным дебилом – и он куда-нибудь вляпается, что-нибудь натворит. За этим вот не уследили. И за его другом. И за их подругами…
Четверка подростков-одногодков, считай все новое тогдашнее поколение племени, воспользовавшись знанием не слишком сложного календарного распорядка плавучей крепости, сумели втихаря не только неплохо по их меркам подготовиться, но и выявить самых ленивых и пьющих дозорных. Все это позволило им, двум считай пацанам, младшему было тринадцать, второму пятнадцать и двум того же возраста девчонкам, погрузиться тихой ночкой в одну из лодок. Плавать, грести веслами, толкаться шестами они все умели чуть ли не с пеленок – жизнь на реке обязывает. Уже через пятнадцать минут они были на берегу, успев туда незадолго до восхода. Время тоже было выбрано не случайно – что разглядишь ночью в джунглях? Ничего. Опять же все они знали о ночных хищниках и предпочитали не рисковать. Хотя это туповато, нет? Переживать о пантере в то время, когда идешь заглянуть в жопу живому дракону…
Они просидели на берегу до восхода, а когда стало совсем светло, двинулись прочь от реки, с нервными смешками перешептываясь и крепко сжимая игрушечные копья и луки.
Еще через полчаса наполненные кошмарными ужасами и болью сквозь прибрежные заросли прорвался израненный однорукий Соррос, успевший увидеть, как погибали его друзья. Припадая на глубоко взрезанные ноги, он рухнул в мутную воду и поплыл, напрочь забыв о лодке. Гребя одной рукой, завывая, он проплыл метров пять, прежде чем на вкусный запах его крови сплылись речные хищники всех мастей – от небольших аллигаторов до рыбы и даже здешних странноватых угрей. Сорроса спасло то, что их пропажи к тому времени хватились и взрослые сразу поняли куда рванули детки. Были высланы плоты и лодки. Ближайший плот оказался совсем рядом и пацана вытащили из реки – сплошь облепленного кусачей живностью, пожираемого заживо, уже бессознательного. Пока одни отдирали всех тварей, другие что есть сил гребли к крепости. Там к его груди тут же прижали единственную реально рабочую и забитую медициной аптечку. А глава племени рухнул на колени в рубке и взмолился о помощи Матери. Когда он изложил суть – умирает искалеченный ребенок – система выслала помощь. Через пятнадцать минут на верхнюю площадку опустился медблок. Так жизнь Сорроса была спасена. Остальные все это время качались на воде, неотрывно глядя на берег, где жил дракон – они еще не знали, что оставшиеся трое подростков уже погибли и верили, что они могут вернуться.
Соррос выздоровел – насколько это возможно при его состоянии. Никто не пришил ему новых ручек и ножек. В целом нетронутым у него осталось только лицо. Он потерял почти все – хотя яйца и член чудом остались при нем. Не отожрали речные твари. Благодаря стойкому характеру, он продолжает жить и за последние годы у него было всего шесть попыток покончить с собой. Но теперь то за ним приглядывают очень зорко и каждый раз успевают остановить. Поэтому ему не дают в руки ничего острого.
Все это мне рассказал Мигель, сокрушенно моргая и тяжко вздыхая. Он же поведал, что парень никому не рассказывает о том, что видел там – у руин. Единственное что он поведал за эти годы – подтвердил, что его друзья погибли. Мигель предложил доставить калеку ко мне – и я согласился. Еще раз пять советник попросил проследить за тем, чтобы мы ему даже ложку чайную не давали – тем паче что-то стеклянное. Соррос хочет умереть. И не стоит обманывать его благодушным видом.
Затем Мигель спросил, интересует ли меня почему он считает, что Соррос может захотеть что-то рассказать мне. Я отрицательно покачал головой. Тут и так все ясно – нет смысла рассказывать кошмарные истории тем, кто никогда в жизни не сунется к дракону. Но есть смысл рассказать хоть что-то тем, кто хочет дракона убить…
Мигель кивнул и с очередным вздохом признался, что Соррос – его единственный внук. Его линия рода прервется уже навсегда – теперь это почти факт, ведь его сыну Мать не даст второго шанса стать более внимательным отцом. А внук не смотрит ни на одну из девушек.
Соррос же… По сути, весь смысл его жизни теперь сводится к тому, чтобы регулярно говорить молодым и красивым одни и те же слова из года в год – не делайте как я, посмотрите на меня, не делайте как я. Видите меня урода? Видите? Разглядите хорошенько! И никогда не ходите к дракону!
Еще Мигель поведал, что за такой недосмотр Мать наказала племя на четыре года. Никаких бонусов, никаких особых товаров в торгматов, что раньше так радовали их души. Никаких детей – никто не забеременел за следующие четыре года, хотя за этот же период ушли в более лучший мир восемь членов племени. Плюс еще один год они отрабатывали втройне, чуть ли не сутками корячась на прочистках начавших загнивать речных затонов, загнивая при этом сами – половина племени надолго слегла с язвами и червями в заднице.
Племя выдержало. Племя искупило свою вину. Племя усвоило урок.
Для всех жизнь продолжается дальше.
Для всех кроме Сорроса.
– Так ты убьешь дракона, чужак?!
– Рассказывай – ответил я, зажимая в зубах сигару – Рассказывай все, что видел и слышал. Только это. Мне не нужны твои домыслы или предположения. Захочу дополнений – задам вопросы. Понял?
– Возьмите меня с собой – едва не упав, попросил подавшийся вперед обрубок.
– Нахрена? – удивился я.
– Я буду приманкой! Крикливой вкусной приманкой! Ядовитой приманкой – напичкайте меня ядом! Я уже думал об этом – я проглочу побольше медленнодействующего яда. Буду орать, звать. Дракон придет, чтобы сожрать меня! Пусть жрет! А потом, когда он меня разжует и проглотит, яд попадет ему в желудок и начнет действовать. Не убьет – так хотя бы ослабит!
– Не – покачал я головой – Тупой план от тупого аборигена живущего лишь плаксивой ненавистью.
