Я сместился назад, заодно подтолкнул вперед парочку откровенно боящихся гоблинов, что решили «опробовать свое мужское начало», как выразился один из них. Они не были моими – те, кого я оставил себе, дрыхли сейчас после пятичасовых беспощадных учений. Остальные, несмотря на еще не зажившие ранения, тоже получили свою порцию моей недоброй ласки и, закинувшись пэйнкиллерами, пытались унять боль. Эта же парочка мечтала стать вооруженными охранниками – весть о том, что я ухожу вместе со своим отрядом уже облетела Вест-Пик. И думается мне такой скорый прорыв вестей случился не без участия Моксы Куинси и самой Управляющей.
Мокса хотела дать знать всем, что власть скоро изменится и что она претендует на опустевшее место – мол если есть что сказать, говорите прямо сейчас. Резон Дырявой можно понять – если кто рискнет сейчас с недовольством натужно наморщить жопу, и я решу, что этот ушлепок не станет жестким правильным лидером, то я его просто грохну. Мокса загребает жар моими руками. И не скрывает этого. А мне посрать – не первый и не последний раз меня используют как волнолом. Уверен, что она даже мечтает о том, чтобы кто-нибудь пыркнулся прямо сейчас – после показательной кровавой казни потом уже долго никто не решится попытаться шатнуть молодое дерево власти.
Управляющая же… она хочет оценить реакцию каждого жителя на новость о моем скором уходе. Ей хочется знать кто этому обрадуется, кто опечалится, кто захочет уйти со мной, а кого по-прежнему накрывает индифферентная похеристичность ко всему кроме дурманных грибов.
Они обе собирают информацию и выжидают. Их затерянный в джунглях крохотный мирок получил приток свежей крови и современных благ. У них все хорошо. Будущее заиграло новыми яркими красками.
Когда мы заходили внутрь, опять пробираясь через завалы, там снаружи как раз шло бодрое голосование, начатое какой-то энтузиасткой древней хрени. Она, захлебываясь от восторга, предложила переименовать Вест-Пик в Нью Эльдорадо Магнифико. Вот же сука долбанутая… хорошо, что мы уходим. Иначе начались бы смерти…
– Сеньор? – чуть напряженный голос Хорхе вырвал меня из ленивых размышлений, и я кивнул, подтверждая, что им придется лезть в ту темную вонючую дыру из которой сочится бурая тягучая жижа.
– Святая Мария и Матерь еешная! – сипло заявил замыкающий гоблин и опустил обрез – Нет. Нет, сеньоры. Я в эту жопу не полезу! Я охранником стать хочу, а не гребанным героем с алмазным болтом! Мерде! Я ухожу!
Круто развернувшись, он впервые показал настоящую решительность, двигаясь быстро и целеустремленно. Не оборачиваясь, схватившись одной лапой за торчащую из разрушенной стены арматурину, прижимая другой рукой к животу болтающий обрез, он окунул голову в провал и уже оттуда крикнул:
– Я сам справлюсь. А вы идите… Ох!
На наших глазах из-под его ноги выскочили скользкие камни, и он рухнул на пузо. Задергавшись, начал подниматься, изрыгая ругань.
Выстрел…
После прокатившегося эха наступила звонкая тишина, что секунды через три была нарушена моим смехом. В проломе дергалась жопа стрелка, ругань была сдавленной и перемежалась всхлипами искреннего ужаса.
– Я не справлюсь – выдавила наконец темный пролом – Не справлюсь… я руку себе отстрелил… вот сука… сука! Мерде! Зачем я сюда поперся?!
– Я помогу ему! – с нескрываемым облегчением вызвался второй гоблин, закидывая дробовик за спину – Он ведь мой друг. Как не помочь?
– Помоги – кивнул я с безразличием, отворачиваясь от елозящей по щебню жопы скулящего подранка – А ты смелый…
– Я? – искренне удивился вызвавшийся помочь раненому.
– Ну да – кивнул я – Мы ведь уже глубоко в руинах. Хрен его знает что вас ждет на обратном пути. А твой друг воняет кровью…
Секунда… другая… и второй гоблин, пряча от всех и в том числе от самого себя опущенную харю, хрипло проблеял:
– Хосе! Ты ведь дойдешь сам, да?
– Охренел, ублюдок?! У меня руки нет! Кровь хлещет! Помоги мне!
– Ну давай – подтолкнул я начавшего упираться мужика – Давай! Ты ведь говорил, что он твой друг.
– Сука… – выдохнул несчастный и зашагал к раненому – Мы сдохнем… эти руины сожрут наши жопы вместе с дерьмом…
Я зашагал дальше по наклонному потрескавшемуся полу, перешагивая дыры и перепрыгивая провалы. Хорхе следовал за мной шумной и не слишком умелой тенью, но он старался не отстать и не быть обузой. И у него неплохо получалось. Настолько неплохо, что он даже вопросы умудрялся задавать.
– Лид! Какой уж раз эти несчастные калечат сами себя… почему? Они рукожопые?
– Они паникеры – ответил я, делая фонарь чуть ярче и освещая боковую комнатушку с парой зеленых от лишайников скелетов и колышущейся в углу розовой полупрозрачной массой – Как только тебя начинает вести страх, а не мозги… тебе конец.
– Но все животные звери…
– Животные звери?
– Все твари божьи живут на чистых эмоциях, сеньор. Когда страшно – бегут. Когда злые – нападают. Они ведь мозгами не пользуются и все у них хорошо.
– Да – кивнул я – Они не пользуются мозгами… и дробовиками.
– О…
Задумавшись над моими словами, Хорхе ненадолго замолк, но как только мы спустились чуть ниже и вошли в переплетение уцелевшего лабораторного уровня, он опять ожил и начал задавать вопросы. Я отвечал, старательно вколачивая в умную голову бывшего советника ту информацию, что однажды может спасти ему жизнь. Хотя скорее наоборот – я не вколачивал. Нет. Я больше выбивал ненужное из его головы. То лишнее, что тормозит каждого гражданского в экстренных и критических ситуациях. Чем больше ты рассуждаешь – тем больше времени ты теряешь. Чем умнее ты себя считаешь – тем глупее ты действуешь в нестандартной внезапной ситуации. Хочешь выжить? Будь проще. Вложи себе в мозги только самое важное и простое. А все лишнее выколоти к херам с таким же старанием, с каким стираешь с подошвы ботинка кислотную радиоактивную грязь.
Выколоти…
Выколачивать…
Перед моим мысленном взором всплыло изображение лежащей в белом нетронутому снегу кедровой шишки полной зерен… С кедровой шишки стекала на снег ярко-красная кровь – моя кровь. А я сам, с дикой болью в спине, не чувствуя ног, сидя у ствола, прижимался звенящим затылком к ледяной коре могучего высокого дерева, чья верхушка теряется в медленно опускающемся смертоносном ледяном тумане…
Не знаю будут ли выколачивать орехи из этой шишки, а вот из меня дерьмо уже выбили… Но я еще жив. Я еще действую… навороченное универсальное оружие в моих руках шевельнулось, медленно приподнялось, наводя ствол на мелькнувшую среди кедров зыбкую тень…
Рывком выдравшись из застывшей картинки, я ткнул Хорхе в плечо и подбородком указал на умело замершего в тени у стены маленького плукса. Тварь едва вылупилась, а действует грамотно. Вот идеальный пример грамотного выживания. Ну почти идеальный… выстрел картечи расчленил уродливое существо, а мы двинулись дальше.
