– Это вместо аванса, Мэтр?
– Брэд. Думаю, что после того, что между нами уже случилось, можешь называть меня по имени и на ты. А насчёт аванса, милая, если уж этот способ расплаты тебе так хорошо знаком, то ты должна бы…
Я ударила его по лицу ещё до того, как он договорил. Голова Брэда мотнулась, и на левой щеке расцвёл маковым цветом отпечаток моей ладони. «Хоть бы синяка на получилось!» – запоздало перепугалась я, вспомнив, что рука у меня всегда была тяжёлой, а в сложившейся ситуации именно я была тем человеком, которому стоило съездить по лицу. Наверное.
Мужчина медленно прикрыл глаза и продолжил, словно ничего не случилось:
– … должна бы знать, чем отличается поцелуй от наказания. К тому же это я тебя целовал, а не ты. Список пиши. Разберусь с приставом, пришлю воробья.
– К-кого пришлёшь?
Но мой покровитель так стремительно покинул кабинет, что, кажется, меня даже не услышал, и я осталась одна в комнате, а о том, что здесь только что на моих глазах – впервые в жизни! – случилось прямонаправленное заклинание, говорила лишь татуировка в форме замысловатого браслета, обхватившая моё запястье. Три розовых кольца соединялись звеньями всех цветов радуги. Это было красиво, я бы даже похвасталась этой своеобразной татуировкой перед маменькой и сёстрами, если бы… если бы не чувствовала себя такой виноватой.
– Мадди, детка, а что случилось с этим милым мальчиком, нашим Мэтром? – пропела леди Шарлотта, войдя в гостиную с подносом, на котором стояла корзиночка с печеньем, что я вчера пекла вместе с детьми Анны. – Выскочил, как ошпаренный. Не попрощался ни с кем.
Я с ним случилась. Злая и глупая. Обидела хорошего человека… Предки, как стыдно-то!
Меня буквально распирало от противоречивых эмоций, я злилась на Брэда за его грубость, на Анну, которая затеяла весь этот спектакль, но больше всего на себя. Потому что глава Ордена щитодержцев умел так улыбаться, что ему просто хотелось верить…
Открыто, заразительно. Таких мне видеть ещё не приходилось. В детстве меня вообще мало жаловали улыбками. Да и кто? Дядьки, которые мечтали лишь об одном: избавиться от матушки и её деток как можно скорее. Маменькины мужья, как настоящие, так и поддельные? Вот уж нет. Дедушка Суини разве что, но он никогда не был весельчаком. Его сын? Роберт, пожалуй, мне улыбался. У меня мороз по коже шёл от его оскала.
Ну и Салливан Туг. Этот так вообще постоянно кривил губы перед тем, как озвучить очередную пошлость.
А вот Брэду Алларэю, как я и сказала, верить хотелось. Я же, вместо того, чтобы отблагодарить его за помощь, кажется, оскорбила недоверием. А он обещал уже сегодня договориться с судебным приставом.
Последнюю фразу я, судя по восторженным вскрикам, произнесла вслух
– О, Мадди! Я так рада!
– Дорогая, я ведь сразу сказала, что тебе нужен покровитель!
– А лучше Брэда с этой ролью никто не справится!
– Он красивый.
– Он благородный.
– Непонятно только, почему он ушёл без меня. И даже не попрощался.
За последнюю фразу я всё же зацепилась, потому что её произнесла Магдалена Лайт. Сама она в моей кофейне редко появлялась, все чаще Джейн посылала, прислужницу свою, но кто она такая, я знала. Злые языки называли её женщиной лёгкого поведения. Интересно, что между нею и Мэтром?
Или неинтересно. Какое мне до этого дело? Меня и Брэда Алларэя связывают лишь его благородное (очень на это надеюсь) сердце и тридцать три моих поцелуя.
– Дамы, прошу меня извинить, – стряхнув с себя неприятные мысли, наконец, смогла произнести я. – Но я вынуждена вас оставить. Леди Шарлотта, Анна, – Магдалене Лайт просто кивнула. – Мэтр просил меня кое-что сделать, пока он занят тем, что утрясает кое-какие формальности. Ещё раз прошу меня извинить.
– Но, Мадди! – возмутилась Анна. – Я хочу знать подробности!
Да ни за что в жизни! Мне об этом пока даже думать стыдно, не то, что говорить! Непроизвольно, я одёрнула рукав платья, чтобы не дай Предки кто-нибудь случайно не увидел магическую татуировку.
– Потом, всё потом.
Сначала я забежала в свою комнату, чтобы переодеться в широкие брюки и рубашку с жилеткой, из личного опыта зная, что переезжать следует в удобной одежде. Ох, переезд. О том, что представляет из себя эта катастрофа, я не с чужих слов знала. Половину детства на колёсах, а потом Фархес.
Лучше два пожара пережить и одно наводнение, честное слово!
Поэтому никаких списков я составлять не стала, они огненными буквами были прописаны в моей голове, такими же чёткими, как линии татуировки, обвившей моё запястье. Вместо этого я помчалась в «Железный якорь» – трактир, где зачастую пропадал капитан Дрозер, чтобы предупредить, что не полечу с ним на Предельную, как мы договаривались.
– Что так? – спросил мужчина, когда я вытащила его из кабака на улицу. Передёрнул плечами и поднял воротник форменной куртки, ёжась под порывом холодного ветра. – Не договорилась с приставом?
– Договорилась, но это длинная история. Я вам потом расскажу.
– Ну, как знаешь… – Захмелевший взгляд его вдруг остановился на чём-то за моей спиной. Брови взметнулись вверх. – Всё же брага в «Якоре» ядрёная, я только полкружки выпил, а уже разная чепуха мерещится…
Я оглянулась, но ничего не увидела.
– Ладно, егоза. Пойду-ка я съем миску лукового супа, чтобы окончательно не захмелеть. А ты смотри, если передумаешь, то мы с «Пеликаном» тебе всегда рады.
Но не успела я поблагодарить капитана, как он взмахнул рукой, указывая мне за плечо, и воскликнул:
– Ну вот, опять!
– Что опять? – Я повернула голову, и увидела серьёзного, как императорский стряпчий, воробья. Важно нахохлившись, он сидел на одном из столбиков чугунной ограды, держал в клювике записку и смотрел при этом мне прямо в глаза. – Ого!
– Ты тоже его видишь?
Воробей насмешливо чирикнул и нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Я протянула ему открытую ладонь.
– То есть выражение «пришлю воробья» не было метафорой, – пробормотала я, когда птичка смело вцепилась коготками в мою перчатку. Свободной рукой я взяла у этого удивительного вестника записку из клюва, но улетать он не торопился. – Хочешь, чтобы я тебя угостила?
– Чтоб мне провалиться! – то ли выругался, то ли восхитился капитан. – У тебя даже воробьи с рук едят…
Заложив записку за край перчатки, я вынула из кармана остатки имбирного печенья, которым утром потчевала Голиафа. Воробей с удовольствием принял угощение, снова чирикнул и, вспорхнув с ладони, улетел, а я посмотрела на капитана и с сожалением признала:
– Увы, но не я его прикормила. – Развернула доставленную маленьким почтальоном записку. «Жду возле кофейни. Не забудь ключи. Б».
