И тут Брэд посмотрел на меня таким задумчивым взглядом, что сразу стало понятно, кому из нас двоих он позволит себя укусить. Нет. Кого из нас двоих он ЗАСТАВИТ себя укусить. От этого понимания мне вдруг стало жарко-жарко и стыдно-стыдно. Я кашлянула, схватила Тьму за шкирку и засунула её туда, откуда она вылезла.
– Прости. – Отвела взгляд. – Это моя домовая, она… Она маленькая ещё. Не злись.
– Предки, чем я провинился перед вами? – хмуро глядя на меня, вопросил Брэд. – У всех, у всех вокруг есть собственный рогль. Только меня они обходят стороной. Почему?
Я виновато пожала плечами и уточнила:
– А кто такой рогль?
– Демон, которого ты прозвала Тьмой. Это же ты дала ему имя?
– Ей.
– Я так и подумал. – Внезапно Брэд рассмеялся тихим, беззлобным смехом. – Бывают же совпадения. Пойдём, хитрая лисичка, познакомлю тебя с местным курятником.
Кивнув, я последовала за мужчиной, но, если честно, то так и не смогла понять, с чего вдруг он обозвал меня лисой. Это как комплимент понимать, или обижаться?
Пока мы шли мимо сгоревшего наполовину дома, я обижалась, когда вышли в ещё не успевший распуститься сад, улыбнулась, а когда подошли к большому навесу, под которым собрались все женщины этого многочисленного семейства, решила и вовсе не обращать внимания на слова Брэда.
Женщины сидели на узких лавках, приставленных к длинному столу, и с потерянным видом щипали кур. Десяток или два тушек лежали в большой плетёной корзине, под которой уже успела натечь лужа чёрной крови. И вот если бы я не провела пять лет в мясной лавке, я бы вздрогнула от ужаса, честное слово. Ну сами понимаете: рассвет, пожарище, фруктовый сад со спящими ещё деревьями, гора птичьих трупов и пятёрка бледных женщин, бездумно выдёргивающих перья.
И дети.
Этим мелким демонятам всё нипочём. Град ли, дождь ли, метель или вьюга, наводнение, война или пожар – на всё наплевать, если есть отличная возможность поиграть в прятки!
– Я оставлю тебя здесь? – оглядываясь по сторонам, спросил Брэд. И клянусь, попросись я сейчас обратно в повозку, он бы, не раздумывая ни секунды, проводил бы меня обратно. Но я лишь снисходительно улыбнулась и уверенно взялась за пуговицы на своём пальто.
– Конечно. Ступай. Уверена, при починке дома ты сможешь оказать больше помощи, чем при разделке кур.
– Это вызов? – вздёрнул он русую бровь, и я тихонечко фыркнула.
– Иди.
И он ушёл, а я повернулась к замершим женщинам и, сбросив с плеч пальто, решительно хлопнула в ладоши.
– Леди, – обратилась ко мне, судя по возрасту, нынешняя глава семейства, жена пьяницы-старосты. – Вы б надели-то пальтишко обратно. Замёрзнете ведь...
– У нас говорят, что зимой только лентяи мёрзнут, – ответила я. – И я не леди, я почти что местная. К тому же пять лет в мясной лавке проработала, так что безголовой курицей меня не испугаешь. Меня Мадди зовут. А вас?
Все женщины посмотрели на миниатюрную старушку с тощим пучком на макушке, а та, не поднимая глаз от занятых делом рук, выдала:
– Бабулей можешь звать, коли и вправду местная.
Дети с визгом пронеслись возле лавки, нечаянно сбросив на землю моё пальто. Средняя женщина громко цыкнула на них и погрозила пальцем, а я, поднимая с земли свою одёжку, заметила, что из кармана появилось сначала одно длинное ухо, затем второе, после чего показалась и вся мордочка. Любопытные глазки на миг сверкнули интересом, который угас, стоило Тьме заметить корзину с мёртвыми птицами.
После этого домовая скрылась в недрах моего пальто. Ишь ты! Даже про голод забыла! Интересно, чего она так боится: ненужного внимания или грязной работы?
Я мысленно усмехнулась, понимая, что честного ответа на свой вопрос не получу. Мелкая Тьма – та ещё врушка. Вон как заливала, что магов боится, а между тем едва не загрызла Мэтра Алларэя.
Того самого, который мне ещё обязательно расскажет про роглей.
Но потом.
Пока же мне предстояло доказать местным дамам, что с мясом я управляюсь куда лучше, чем они.
Некоторое время мы работали в тишине, лишь искоса поглядывая друг на друга, но вскоре молчание наскучило, и я первой нарушила молчание:
– Рановато вы птицу бьёте. Выгоднее всего в конце августа – начале сентября.
– Выгоднее, – фыркнула беременная девушка. Личико у неё было довольно симпатичным, но некоторая надменность его изрядно портила. – Не до жиру, быть бы живу!
– Отэм! – прикрикнула на неё средняя женщина. Свекровь, догадалась я. – За тоном последи-ка. Не с товарками у колодца болтаешь. – Затем перевела свой взгляд на меня и пояснила:
– У нас курятник сразу за домом стоит. Стоял. А когда дым от пожара в ту сторону потянуло, да птица дохнуть начала, бабуля решила спасти всё, что можно, – рубанула по горлу рукой, искоса поглядывая на миниатюрную старушку. – Мёртвое мясо же в пищу непригодно. А если кровь спустить до того, как почернеет, то ничего.
– Не плакай, – проскрежетала со своей части стола бабуля. – Не всех я порешила. Топтун, Несушка и Наседка вон шастають. Червей из-под старой груши выгребають.
Все дружно оглянулись на старую грушу. Действительно, между корнями дерева можно было увидеть двух белоснежных курочек и одного дерзкого зеленохвостого петушка, который гордо посматривал на свой гарем одним острым глазом и, суетливо загребая обеими лапками землю, забавно надувался, топорща перья на шее и воинственно потряхивая алым гребнем.
– Топтун у нас молодец, – довольно хохотнула бабуля. – Второй раз своих девок от смерти спасает. У меня теперь и рука не подымется его в суп пустить.
– Как второй раз? – встрепенулась я. – Вы разве уже горели?
Все женщины дружно поплевали себе за левое плечо и постучали кулачками по деревянному столу, а бабуля глянула на свекровь и велела:
– Накаркай мне ещё тут! – погрозила мне кулаком свекровь, а бабуля флегматично заметила:
– Учишь тебя, Тура, учишь. А всё без толку. Сколько раз говорила – сначала по шее, потом объяснять за что. А то таперича убегёт же. Балаболка эта.
– Извините, – потупилась балаболка, то бишь я, и заочно провела рукой по неизбитой пока шее. – Я не подумала...
– Не было у нас пожара раньше. – Тура всё-таки решила удовлетворить моё любопытство. – Первый это в деревне, сколько себя помню.
– Точно первый, – поддакнула бабуля.
– Тогда какую же беду пережил ваш Топтун? – спросила я.
– Так порченную же лихорадку. Осенью она нас подкосила. Слава Предкам, не сильно. Почти все мы её без последствий перенесли. Прадедушка разве что только бабулин в зелёные луга от нас ушёл.
– Оставил сиротами, – кивнула седой маковкой бабуля, и я задумалась, сколько же было лет тому члену семьи, который – единственный! – не пережил эту страшную болезнь. О Предки, что делается в мире? Во времена эпидемий моего детства эта болезнь людей направо и налево косила. А что сейчас?
