Вчера, предлагая Лисичке остаться в замке, я откровенно трусил. А что, если она откажется? Что, если и вправду дождётся суда и вернётся в Фархес, как мы и договаривались с самого начала? Но сейчас, после того как она согласилась… Пряча глаза от меня и краснея, так мило краснея, что захотелось схватить её и зацеловать тут же, наплевав на молодящуюся маменьку и других возможных свидетелей.
Большого труда стоило успокоиться и уйти, чтобы не мешать Лисе разговаривать с родными. И теперь я мотался по Предельной, не зная, куда себя деть, и улыбаясь, будто идиот. По-моему, меня даже слегка шатало. Уверен, без сплетен о том, что Мэтр наклюкался с утра пораньше, не обойтись.
Но плевать! Выжду ещё каких-нибудь полчаса, заберу Мадди и… и… и в замок мы поедем вдвоём. Без надоевших до зубной боли свидетелей.
Я Бруно люблю, он настоящий товарищ и хороший мужик. Однако его рожа, постоянно околачивающаяся возле моей – моей! – Лисички уже порядком напрягает.
Приятеля я нашёл на лугу. Он грыз соломинку, привалившись к несвежему стогу сена, и с мечтательным видом наблюдал за тем, как его тяжеловозов облаивает какая-то мелюзга, по размерам не больше Лисичкиной Тьмы.
– Где твои ребята? – сходу спросил я.
Бруно дёрнул плечом.
– А демоны их знает. Собирались на почту сходить, и где-нибудь пожрать.
– В замке пожрёте. Тут езды меньше часа, а повар у меня отменный.
Тут я самым наглым образом соврал, потому как мой отменный намедни умчался в Фархес к разродившейся тройней жене. И надо было как-то решать этот вопрос, а не перекидывать обязанности замкового кашевара на кого придётся, но не успел.
– А что так? – Наконец посмотрел на меня Бруно. – Вы с твоей фру уже распаковали всё, что хотели?
– Типа того… Мы…
– Мэтр! – внезапно раздалось за моей спиной. – Мэтр Алларэй! Какое невероятное везение, что вы приехали на Предельную!
Орал местный староста Александр Йен. Он катился по желтоватой ещё траве, тяжело дышал, пыхтел и, в общем, выглядел неважно.
– Мэтр, беда! – выпалил он, едва удержав равновесие, споткнувшись об одну из кочек. – На вас только и надежда.
Я мысленно выругался.
– Так что? – Бруно потянулся. – Не едешь в замок? Я без проблем присмотрю за...
– Не надо ни за кем присматривать. Мы с Мадди доберёмся сами. Попозже, – огрызнулся я, но вовремя вспомнил, что друг вообще-то пошёл мне на уступки, согласившись помочь с переездом, и миролюбиво добавил:
– Спасибо за помощь. Правда, выручил. А сейчас езжай со своими в замок, устраивайтесь, отдыхайте. С конюхом моим переговори, двух лошадок мы у тебя, пожалуй, всё-таки купим… Я отправлю воробья, чтобы вас встретили...
Бруно выплюнул соломинку и вдруг громко рассмеялся, заложив руки за голову. Я скрипнул зубами и проворчал:
– На тебя посмотрю, когда на моём месте окажешься.
– Я? Да ни в жизнь!
– Мэтр… – Александр всё же добрался до нас и, согнувшись пополам, пытался отдышаться. – Мэтр, у нас там это… Маньяк наш моего Джека порезал…
И вдруг бухнулся на колени, хватая меня за ноги и причитая:
– Сын единственный, Мэтр. Наследник. Помогите, могилой Предков заклинаю! Я же вам, я за вас, до конца жизни…
Бруно смущённо кашлянул, и мы вместе стали поднимать бедолагу с земли, хотя тот отчаянно сопротивлялся.
– Джеки… мальчик мой… жена не переживёт, у неё сердце…
– Да я-то чем помогу? – всё же сумев поставить мужика на ноги, спросил я. – Я ведь не целитель.
– Ну как же? – Александр вдруг скривился, и из глаз его потекли крупные беспомощные слёзы. – Вы же маг. С Предела… Щит вот поставили… Неужто не поможете мальцу?
Объяснять, что не все маги умеют лечить, не стал. Да и мужик сам прекрасно знал об этом, от паники и горя, видать, забыл. С другой стороны, кое-чему на бойфаке нас научили…
– Показывай дорогу, – велел я, но, сообразив, что без круглого и медлительного старосты доберусь быстрее, исправился:
– Куда идти?
– Так на почту. У нас только там карцер и есть…
Развернувшись, я побежал.
– Я запрягу лошадей и подгоню телегу к почте, – выкрикнул мне в спину Бруно, быстро сообразив, что в замке-то у меня целитель точно должен быть, и что быстрее будет туда отправить раненого, чем оттуда доставить специалиста.
До почты я добрался быстро, и четверти часа не прошло, а внутри громоздкого здания ориентироваться пришлось на звук, потому что ни в холле, ни в приёмном зале, ни за конторкой почтмейстера, ни в коридорах не было видно ни души.
Как я вскоре понял, все собрались внизу, в глубоком подвале, где хранили большие посылки и тюки с письмами, у широко распахнутой, обитой жестью двери.
Трое работников почты, почтальон – фру с седыми буклями за ушами, которая обычно принимала письма, мужик в высоких сапогах и плаще, настолько пропитавшемся ароматом рыбы, что у меня ни на секунду не возникло сомнения в том, чем он зарабатывает себе на жизнь. Ну и ещё с полдюжины человек нервно перешёптывались чуть в стороне.
– Что здесь случилось? – громко спросил я, и все присутствующие вздрогнули, поворачивая ко мне свои лица.
– Мэтр… Мэтр… Мэтр… – зашелестели они.
– Дайте пройти. Кто-нибудь объяснит, что здесь произошло?
В крохотной каморке без окон из мебели были стол со стулом, умывальник и ведро, которое, судя по вони, использовали вместо нужника. На простой деревянной кровати на тонком полосатом матрасе без простыни лежал тощий, как гусёнок, парнишка. Глаза его были закрыты, а грудь вздымалась тяжело и часто, в ногах же у него стоял однорукий инвалид, и, неуклюже сминая в кулаке картуз с поломанным от старости козырьком, виновато бормотал:
– Что мог… я ж не… я ж только…
У мальчишки в правом боку были видны две очень неприятные, воспалённые, словно от ожога, раны. Я наклонился поближе, одновременно переходя на магическое зрение и активируя Третий глаз, заклинание из курса общего целительства, который сто лет назад нам читали в БИА. При помощи этого нехитрого способа любой наделённый магией человек мог найти повреждения, раны, болезни, и определить, насколько они серьёзны.
Жаль только, что это заклинание не умело исцелять.
– Ранение глубокое, – объявил я, – но внутренние органы не задеты. – Народ шумно выдохнул и разочарованно вздохнул, когда я был вынужден добавить:
– Кажется. Я не вполне уверен, что знаю, как они должны выглядеть… Кровотечение очень слабое…
– Я его головешкой прижёг, – пробасил инвалид. – Лекарь наш полковой так делал. Разве что не головешкой, а железкой. У него специальная железка такая была. Он её в спирте мыл, но от неё всё равно палёным мясом воняло.
