Чайник давно остыл, за окном светало. Для Ольги такие ночные бдения были в порядке вещей. Часто работа над интересным проектом, костюмом или платьем удерживала её в квартире по несколько дней, благо, в холодильнике всегда хранился приличный запас яблок, а в морозилке лежали пакеты с овощами.
Ольгу не смущало старенькое общежитие с микроскопическими комнатами во время учёбы в колледже, не пугала возникавшая время от времени финансовая кома, не напрягали пафосные однокурсники, приезжавшие на сессии в собственных автомобилях лишь для того, чтобы собрать подписи преподавателей за конверт с деньгами. Казалось, ничто не может выбить Ольгу из седла, и внешне жизнь её меньше всего напоминала драму, если бы не одно «но». Не проходило и дня, чтобы она не вздрагивала от гнетущих воспоминаний, и редкую ночь последнее время во снах не посещал её образ Марины…
Ольга не могла себе внятно объяснить, почему пропавшие девушки так засели в её голове. Она просто чувствовала и знала то, что большинству было неведомо. Знала и понимала: с ними могло произойти то же самое, что и с ней. Или почти то же самое. Но ведь она жива. А они?
Всего Ольга нашла четыре фотографий. Молодые, от 18 до 23 лет. Пропадали преимущественно летом, одна в начале сентября. Скупые строки — имя, возраст, во что были одеты, где их видели в последний раз. Никакой личной информации. Никакого последующего разъяснения. «Вести с полей», — говорила Валентина, используя «Вестник Чудова», в основном, для разделки селёдки.
Половина пятого.
Завернувшись в покрывало, Ольга провалилась в недолгий предутренний сон. Спать в одежде на неразобранном диване стало входить в привычку, но Олю это уже не беспокоило. «Завтра куплю новые простыни, еду…» — мысли недолго ещё удерживали сознание, уступив место чёрно-белым фотографиям с плоскими малопривлекательными лицами, серым разводам от некачественной типографской краски на руках и костлявому хвосту селёдки, который подрагивал, вися в воздухе.
Утром к нотариусу девушка шла с больной головой. Выпив таблетку анальгина, ждала, когда наконец отпустит. Большинство прохожих, судя по хмурым взглядам, ощущали себя примерно так же. Ольге пришлось спрашивать дорогу, чтобы найти нужный адрес.
Казалось, Чудов почти не изменился. Улицы были прежними, дома тоже. Но ни что из этого не вызывало у Ольги ни малейшего трепета внутри — голая выжженная равнина. Лишь скупое восприятие действительности — там школа, здесь магазин, если завернуть за угол — дорога к стадиону. Почти в каждом жилом доме вдоль проспекта первые этажи заняты коммерческой недвижимостью — салон красоты, «Аренда», аптека, опять «Аренда». Неумелые граффити на заборах и стенах, рваные объявления, предвыборные агитационные афиши с улыбающимися отфотошопленными лицами. Весь путь Ольга натыкалась на эти улыбки и глаза, словно преследовавшие её. Скрипя зубами, она уткнулась в телефон и считала шаги до места назначения. Не полегчало и в приёмной нотариуса. Прямо напротив ровно стоявших стульев на неё, всё так же бодро и насмешливо, глядели Тищенко и Гуциев.
Нотариус, серьёзная женщина в годах, долго изучала документы Ольги, затем дала ей список и отправила в ЗАГС для оформления нужных справок. Ни одной лишней фразы, ни одного заинтересованного взгляда. Ольга немного расслабилась. На выходе лишь уточнила, где находится учреждение.
ЗАГС, занимавший отреставрированный старинный купеческий особняк, смотрелся избушкой рядом с высоким, в семь этажей, недавно отстроенным зданием городской администрации. Проезжая мимо него накануне с Мезенцевыми, Оля краем глаза отметила герб и флаги над входом. На стоянке перед администрацией глянцево сверкали иномарки с карточками пропусков за лобовыми стёклами.
Решив срезать путь, Ольга шла по заасфальтированной площади. Обогнула шлагбаум. Не встретив возражений охранника, подошла к засаженной цветами клумбе. Присев на корточки, некоторое время разглядывала кустики примулы и бегонии. Она любила их: маленький балкон Белецкого был увешан горшками с этими радостными яркими растениями. Поразительно, но Артём сам ухаживал за ними. Подкармливал, опрыскивал, а на время поездок устанавливал целую гидросистему из ведра и длинных гибких трубок из-под капельниц. Удивительный человек. Оля улыбнулась, нежно поглаживая бордовый бутон.
Широкие двери администрации распахнулись. Несколько мужчин в костюмах спускались вниз по лестнице, оживлённо беседуя. Впереди них шёл, видимо, телевизионщик, неся в руках штатив и видеокамеру.
Ольга поднялась с корточек и продолжила пересекать площадь. Чуть сбавив шаг, она равнодушно скользила взглядом по идущим мимо мужчинам, пока не встретилась взглядом с Тищенко. Он тоже замедлил шаг, в его глазах промелькнуло узнавание. В этот момент Ольга, кажется, забыла, как дышать. Как будто в немом кино исчезли все звуки, а мир сузился до этого правильного, словно вылепленного скульптором лица, и красивых изумрудных глаз. Но Ольга знала, в какую гримасу превращаются эти благородные черты, и как наливаются кровью белки вокруг зелёной радужки.
— Герман Анатольевич, вы поедете с главой администрации. По дороге обсудим парочку вопросов.
Короткий кивок чёткого профиля, жёсткий взгляд и прямая спина в идеально сидящем костюме. Каких-то пара секунд зрительной дуэли, незаметной для окружающих. Мгновение, всколыхнувшее всю грязь со дна воспоминаний.
Ольга шла, не чувствуя ног, её мутило. За спиной хлопали двери автомобилей и коротко, словно пробуя на вкус тональность и силу звука, резко взвывали сигналки.
глава 7
Новое кладбище находилось за городом. Из того страшного дня похорон родителей отчётливо запомнилась, почему-то, только дорога на погост. Оле казалось, что они будут вечно трястись в маленьком, насквозь продуваемом старом уазике. И было жутко от того, что она никогда не сможет сама добраться до родительских могил.
Раз в году, под Пасху, Валентина брала Олю, и они с кем-нибудь на машине ездили прибираться на кладбище. Казалось, все жители Чудова встречались там. Красили ограды и памятники, сажали цветы, сгребали мусор и ветки. Переговаривались, обсуждая житейские вопросы, часто выпивали тут же, поминая родственников, шикали на детей, таскающих конфеты и яблоки с чужих могил. В такие моменты горечь утраты немного притуплялась, уступая место тихой грусти. Жизнь и смерть словно договаривались о перемирии и наблюдали со стороны за копошащимися людьми. Как правило, погода благоволила. Снег, конечно, таял долго, между рядами скапливалась грязная вода, гравием посыпали только центральную аллею. Став старше, Оля уже ходила туда одна, когда хотела, по пути забегая в маленькую церквушку на старом городском кладбище в черте города.
В час дня начался обеденный перерыв. Заказав справки, Ольга вышла на улицу. Всё, чего она сейчас хотела, находилось приблизительно в трёх километрах от ЗАГСа. У неё не было с собой ни цветов, ни конфет, ни крестика на шее. Но так ли это было важно? Ольга шла быстро, не задумываясь о маршруте. Казалось, каждый час пребывания в Чудове смывал с неё столичный налёт слой за слоем, превращая опять в маленькую Оленьку Валееву.
