— Что дальше? — Оля поднялась и, отряхнув джинсы, посмотрела на голубое, без единого облачка, небо.
Лаврик вытянул руку и пальцем указал на расщелину. Девушка подтянула пояс джинсов и направилась в указанном направлении. Платон поднял голову, зарычал. Ольга удивлённо оглянулась, но останавливаться не стала.
Разлом у основания насыпи был высотой около полутора метров. Ольге пришлось приложить некоторое усилие, чтобы подняться к его вершине и заглянуть внутрь. Платон, до этого следивший за ней с небольшого расстояния, полез следом, и Оля слышала, как он цепляется когтями за дёрн. Балансируя на краю, придерживаясь за песчаный отвес, она заглянула внутрь. Расщелина сужалась книзу, но дно её было не конусообразным, а достаточно ровным, как если бы это был пенал или узкая коробка. Солнечный свет внутрь практически не попадал, но Оля и так смогла всё спокойно рассмотреть.
Она крикнула Лаврику:
— Здесь ничего нет!
Лаврик недоверчиво смотрел на неё. Спохватившись, рысью кинулся к Ольге. Ему было достаточно подняться всего лишь на несколько шагов, чтобы заглянуть внутрь. Платон оставил их вдвоём и, спустившись, бегал по площадке, обнюхивая чахлые растения.
— Где же она? — одними губами спросил старик.
— Кто? — так же шёпотом спросила Ольга. Она глядела на Лаврика широко раскрытыми глазами, словно искала в нём признаки безумия. — Кто здесь должен быть?
— Девушка…в…в…красном платье…
Оля выпрямилась и прижалась спиной к песчанику.
Лаврик совсем сник, сгорбился.
— Серьёзно? Девушка? И когда ты нашёл её?
Лаврик почесал затылок, силясь вспомнить:
— До Пасхи ещё.
— Может, тебе показалось? — Оля с жалостью и надеждой глядела на старика. — Привиделось?
— Нет, можешь у Платона спросить. Это он её учуял…
— Ты был пьян? — скорее утвердительно заметила девушка.
Старик ещё сильнее стал скрести голову.
— Ну не настолько же…
— И, что же ты сделал? Пошёл в милицию?
— Был, — Лаврик достал из кармана грязный платок и обтёр им лицо и шею. — Меня там заперли. Сутки отсыпался.
— Ты хочешь сказать, что тебе не поверили, так? А ты сам-то себе веришь?
Старик виновато отвёл глаза.
Девушка, немного подумав, спустилась на дно расщелины. Оглядевшись, подняла лицо к Лаврику и недоверчиво спросила:
— Ты хорошо запомнил, как она выглядела?
Старик неуверенно кивнул и, вытянув тонкую шею, снова заглянул в провал.
Ольга стала разгребать носком песок вокруг себя, кружа из стороны в сторону и абсолютно не веря в успех. Всё это напоминало детскую игру или разучивание балетного па. Оле было бесконечно жаль Лаврика, жаль себя, жаль Марину, жаль Валентину с её неудавшейся любовью… Она представила, как трясущийся старик, распространяя вокруг себя алкогольные миазмы, врывается в отделение полиции и, сбиваясь, рассказывает о своей находке. Потом Лаврика, скорее всего, вполне вежливо, отводят в камеру и уговаривают прилечь и проспаться. Умный Платон возвращается домой в пустую квартиру, ведь это, наверное, не в первый раз. В Чудове все друг друга знают. Или думают, что знают…
Оле показалось, что в одном из многочисленных нарисованных её ногой песчаных кругов что-то мелькнуло. Она присела и ладонями захватила полную пригоршню песка. Пропуская песчинки сквозь пальцы как в детской песочнице, ждала увидеть красивый камень.
Так и есть — серёжка с маленьким красным камешком и сломанным замочком. Ольга почувствовала, как ледяной ком проваливается вглубь живота. Сдавило грудь, и страшно, до звона в ушах, в первый раз в жизни захотелось напиться…
глава 11
Внеочередное собрание у главы города было назначено на 9 утра. Герману сообщили об этом накануне поздно вечером и, в который раз, Тищенко злорадно подумал о том, что бабам не место во власти. Вечно у них шлея под хвост попадает. Куриные мозги, приправленные гормонами.
Регина, мать её, Маржанская! Эта худая высокая тридцатипятилетняя блондинка в дорогих очках, словно отполированная со всех сторон наждачной бумагой, не вызывала у Германа ничего, кроме раздражения и тихого бешенства, которые уже было трудно скрывать. И на роль первого зама себе она взяла тоже бабу, бывшую директрису одной из школ города: толстую, наглую, с мерзким визгливым голосом бывшей училки. Вот уж, действительно, роль. Глупые, наглые сучки, решившие, что имеют представление о том, как управлять государством.
С одной стороны, было понятно, что Регина не задержится в Чудове — её миссия на посту главы города была лишь временной ступенью к последующему переводу в более перспективный регион. Собственно, и назначение Регины Маржанской, то бишь конкурс на замещение поста главы города и председателя Городской Думы, было делом решённым и утверждённым на более высоком уровне. А потому следовало терпеть и старательно изображать заинтересованность в то время, когда хотелось просто одним ударом вмять тонкую изящную оправу её очков в основание подправленного столичными хирургами носа.
Мэр Чудова, Леонид Сергеевич Пасян, третий день отсутствовал в городе, официально находясь в поездке с губернатором области. Это была дружба, скреплённая годами совместной госслужбы и взаимными обязательствами, имевшими под собой значимый финансовый аспект. В отсутствие мэра Регина совсем слетела с катушек и словно утроила свои амбиции, залезая носом в неподотчётные ей дела. По всей видимости, она действительно считала, что имеет право это делать, и не обращала внимания на всё растущую антипатию в среде коллег и подчинённых. Впрочем, и сознательных жополизов вокруг неё скопилось немало.
Герман жалел, что, пригревшись на своём посту руководителя отдела городского имущества, не участвовал в предыдущих выборах. Следовало быть более дальновидным. Глядишь, на месте этой бойкой бабёнки мог оказаться он. Пасян даже намекал на возможность роста, но Тищенко на тот момент казалось, что он уже вполне доволен назначением и связанными с ним возможностями. Теперь не проходило дня, чтобы он не корил себя и не подстёгивал амбиции любым подходящим для этого способом, главным из которых, без сомнения, являлась злость.
Всё-таки его мать, та ещё тварь, была права, когда смеялась над его детской наивностью и мягкостью. Хорошенький светловолосый мальчик с фигурой танцора, внешне он был очень похож на неё. Мать ошибалась лишь в одном — характер можно воспитать и переделать, особенно, если перед тобой такой наглядный пример.
Герман приехал на службу рано, около восьми, уборщица ещё гремела ведром в коридоре, а в кабинете удушливо пахло средством для уборки. Тищенко открыл окно в ожидании, когда помещение проветрится и кофемашина изрыгнёт из себя крепкий эспрессо. Запасы хорошего итальянского кофе в капсулах подходили к концу, и Герман уже подумывал о недельке в Милане. Хотелось солнца, чистоты, красивых улочек и покоя. Отпуск был необходим особенно сейчас, когда нервы на пределе от непосредственной близости выборов и связанной с ними гонки.
