– Привет! – крикнул я, входя в дом.
В коттедже было тихо.
Я включил центральное отопление и начал вычищать из камина вчерашнюю золу, представляя бабушку, которая опять клевала носом за рулём. Я крепко зажмурился и когда открыл глаза, то подумал, что пепел на каминной решётке пропитан одиночеством. Я направился в холл, чтобы позвонить бабушке, но едва начал набирать номер, послышался какой-то звук.
Я замер.
Положил трубку. Вошёл в кухню. Закрутил кран на случай, если это он.
Тук.
Какое-то время я прислушивался, но было тихо. Я прокрался из кухни в холл, где из корзины у входной двери вытянул дубинку.
Тук.
Я замер.
Звук раздавался из кабинета.
Я шёл по коридору, едва дыша и держа дубинку наготове. Где-то с полминуты я стоял у двери и слушал. Потом шагнул вперёд и открыл её. Она распахнулась, я зашёл. Слабый луч солнца упал на стену. Синяя бабочка пролетела через комнату и ударилась о стекло. Тук. Несколько секунд я стоял и смотрел, как она стучится в стекло. Потом я поставил дубинку и подошёл ближе. Бабочка села на стекло, складывая и расставляя крылья. Я попытался поймать её сложенными лодочкой руками, но она выпорхнула и снова села на стекло. Я открыл окно. Бабочка улетела в холодный закат. Лёгкий ветерок пошевелил бумаги на письменном столе. Листья на подъездной дорожке шуршали. Я запер окно. На бабушкиных бумагах лежал толстый конверт. В свете уже почти зашедшего солнца я прочитал написанное на нём от руки имя.
Рейчел.
Мамино имя.
Конверт был распечатан, внутри оказалось много разных бумаг.
Гравий на подъездной дорожке зашуршал, на пару секунд кабинет осветился фарами.
Я поспешно вышел. Появилась бабушка и начала раскладывать покупки. Она молчала. Прошла мимо меня и выключила отопление. Разложила покупки, взяла упаковку фарша и воткнула в неё длинный нож. Упаковка громко хлопнула. Бабушка повернулась ко мне. Я чувствовал, что должен что-то сказать, только не знал, что.
Она отвернулась, достала огромную сковороду, брякнула её на плиту и вытряхнула туда фарш. Фарш начал шипеть, а бабушка начала резать его на части.
– Я сказала тебе не входить в мой кабинет.
Я хотел знать, почему она никогда не говорила о маме.
Хотел спросить её, но не смог. И тогда я пошёл наверх.
Глава 13. Автобус
Раннее утро. В доме всё ещё темно и тихо. Деревья снаружи тоже замерли во тьме, будто бы собираясь начать двигаться с первым светом. Я быстро оделся. Ноги быстро замёрзли на тонком ковре. Я включил лампу на тумбочке, поморщился от света. Почистил зубы, сполоснул лицо. Горячую воду не включал: бойлер был рядом с бабушкиной комнатой и сильно шумел. К тому же бабушка сказала, что нам надо экономить. Мне это показалось странным: я думал, у юристов полно денег. Бабушка уже проснулась и читала какой-то скучный документ. Перед ней на столе стояла её зелёная кружка, из которой шёл пар. Она бросила на меня взгляд поверх очков. Я достал глубокую тарелку. Быстрый завтрак и четверть пинты молока уже стояли на столе. Я начал наливать.
– Оставь немного.
Я вылил всё молоко.
Я чувствовал её взгляд, хрустя завтраком. Она вернулась к документу, делала заметки карандашом на полях. Хлебала чай.
Я подумал о том, что не сделал домашку по математике.
– Я приготовила тебе сэндвичи.
Я замер.
Впервые она приготовила мне сэндвичи.
– Спасибо, – пробормотал я.
Она не ответила. Встала и поставила чайник.
Я доел и положил хлеб в гриль.
Она поставила чашку рядом с моей тарелкой.
– Я не пью чай, – сказал я, роясь в шкафчике.
– Что ты ищешь?
– Ничего, – ответил я, всё ещё роясь. – У тебя есть ещё джем?
– Нет, – ответила она. – Как тебе спалось?
Я пожал плечами. Мне не хотелось рассказывать ей про сон, от которого я проснулся. Подробностей не запомнил, зато запомнил ужас, который охватил меня.
Я почуял запах и вытащил из гриля сгоревшие тосты.
– Держи, – она отскребла с тостов угольки и протянула мне.
Позавтракав и собравшись, я замер у входной двери, не зная, стоит ли мне попрощаться с ней или нет. Я видел, что она стоит у порога кухни, будто бы слушая меня.
– Пока! – крикнул я.
– Пока, – напряжённо ответила она.
Лесная дорога была темна, как тоннель. Но при свете солнца она всё-таки выглядела не так жутко, как в субботу, поэтому я почти не боялся. Страх не исчез до конца, просто держался на расстоянии, на краю сознания, пока я спускался к главной дороге.
В деревне было две автобусных остановки: одна в центре и одна на окраине. Я всегда ждал автобус на окраине, где мог побыть один и подготовиться. К тому времени, как я подошёл к остановке, автобус, должно быть, уже подобрал детей со всей долины, и ему оставалось проехать ещё несколько миль. Он будет почти полон. Сначала я услышал старческое ворчание, с которым автобус входил в деревню. А потом в лучах бледного расвета появился и он сам. Причудливые фигуры двигались за запотевшими окнами.
Замигал поворотник, автобус замедлился, затем остановился, скрипнув тормозами. Пневматические двери с шипением открылись, и я погрузился в животный хаос.
В автобусе уже не оставалось сидячих мест. Разговоры слышались со всех сторон. О футболе, музыке, о том, чем занимались на выходных. Одни говорили громко, другие тихо, некоторые отгородились от шума наушниками. По салону мне пришлось проталкиваться. Страх надо было сдерживать. Автобус качнулся и поехал. Я пошатнулся и схватился за поручень на спинке сиденья. Моё тело горело. Я расстегнул куртку и закрыл глаза.
Кто-то коснулся моей руки, я резко убрал её с поручня.
– Господи, какой ты сегодня нервный.
Дебс.
Без пирсинга и без косметики.
– Ну, – сказала она, – Как выходные? Читал какую-нибудь интересную книгу о волках?
– Эм, да. А ты как?
– Читала Теда Хьюза
[12]. Поругалась с папой. Эй, а что едят волки?
– Ну… Мышей.
– Мышей?
– Ну и животных побольше, разумеется. А что?
– Мой папа говорит, что на холмах волк убивает стада.
– Эй, Яйца Бенедикт! – крикнул кто-то. – У тебя новый парень?
Дебс вытянула руку и показала средний палец дружно смеющейся компании.
