Я поискал волков в интернете.
Двери в коридоре хлопали.
«Волки очень внимательно выбирают добычу», – прочитал я. «Никто не знает, от чего зависит их решение».
Я поднял голову. За окном кто-то из школьников шёл по тропинке, которая пересекала поле за школой, в сторону елей. Машина проползла по гравийной площадке и быстро свернула.
«Когда волк выбирает добычу, иногда случается странное: добыча чувствует, что её выбрали. Если животное пытается бежать, волк атакует. Если оно сохраняет спокойствие и не двигается, волк отступает».
Школьник исчез. Тропинка вела в тёмный промежуток между елями. В коридоре раздавалось низкое пыхтение полотёрной машины.
«Если жертва пытается бежать, чаще всего волку нужно лишь несколько секунд, чтобы поймать её. Если погоня длится дольше нескольких минут, волк обычно сдаётся. Но в редких случаях волк будет преследовать свою цель часами. В самых редких случаях – днями. Один учёный с помощью ошейника с датчиком следил за волком, который преследовал северного оленя больше ста миль. По лесам. Через реки».
Кто-то вышел. Я поднял голову и увидел, что класс пуст. Промежуток между елями стал похож на рот. А тот странный тусклый свет, которым светит послеполуденное солнце, закатившееся за горы, сложил деревья в сильно вытянутое лицо.
Я думал, как долго волк-пёс ждал нас на дороге – меня, маму и папу. Несколько минут? Полчаса? Дольше? Потом я подумал о той овце на холмах, о внезапной ране на её шее. Далёкий стук шагов, потом хлопанье дверей, стук каблуков. Топ, топ, топ.
А я думал о волке.
Топ, топ, топ.
Шаги достигли компьютерного класса. Ворон вылетел из-за елей. Шаги простучали мимо. Что-то двигалось там в темноте.
Так осторожно, как только мог, я собрал вещи и ушёл.
* * *
К тому времени, как автобус въехал в деревню, солнце уже скрылось за горами. Я стоял в нерешительности у перекрёстка. Дул ветер, протяжно и тоскливо выла собака. Я пошёл по лесной дороге.
Ворон прыгал по пустому полю и смеялся каркающим смехом.
Я держал темп.
Затем вошёл в лес, часто дыша. Мой живот свело от страха.
Когда я подходил к подъездной дорожке, что-то сзади меня мягко плюхнулось на асфальт. Я больше ничего не слышал, я бежал, мои подошвы шлёпали по дороге. Я перепрыгнул канаву, мои одежда и рюкзак шуршали. Гравий хрустел, пока я бежал по подъездной дорожке. Я спешно шарил по карманам в поисках ключа.
Я так сильно захлопнул дверь, что дверной молоточек стукнулся об неё.
Кастрюли негромко бренчали. Пахло говядиной и рисом.
– Ты поздно, – крикнула бабушка.
Я взбежал по лестнице.
Из окна бабушкиной комнаты я видел, как по дорожке кружат осенние листья.
Больше ничего там не было.
Когда мои мысли успокоились, а сердце перестало стучать так бешено, я спустился. Кухонные окна запотели. В ящике для приборов я нашёл нож – шестидюймовый серебряный клинок с чёрной пластиковой рукоятью. Я спрятал его в рукав, поднялся наверх и сунул его под подушку.
После ужина я увидел в новостях ещё один репортаж об убитых овцах.
Глава 15. Стул
Звёзды в ледяном небе. Горы покрыты изморозью, точно шерстью.
Что-то хрустнуло. Как будто замёрзшая трава под ногой.
Я слышал только абсолютную тишину пустого неба и шум воды на горе…
Хруст.
Я сжал пластиковую рукоять ножа и сполз с кровати. Медленно прошёл по холодному ковру. Просунул голову между занавеской и подоконником.
Всё было тихо и ярко. В саду пусто. Я внимательно смотрел на лес, поле, холм.
Холодок пробежал по моей спине. Я вернулся в кровать, но сначала взял стул и подпёр им дверь.
* * *
Остаток второй недели был мрачным, тёмным. На перерывах я вместе с Малки играл в его фэнтэзи, избегая Стива Скотта и его друзей-идиотов. Дебс не появлялась. Только однажды Стив в автобусе крикнул: «Эй, Яйца Бенедикт, твой папаша совсем с катушек съехал?», и все засмеялись.
По вечерам я сидел с бабушкой. Она либо читала свою книгу о забастовке шахтёров, либо работала в кабинете. Я думал о конверте с маминым именем. На той неделе бабушка приезжала домой раньше меня, поэтому я не мог попасть в её кабинет. Разве только под покровом ночи, но я не хотел, чтобы бабушка меня застукала.
В те редкие дни, когда небо было чистым, я видел снег на вершинах. Я нёс вахту у окна. Лёгкий холод, нож в руке, стул подпирает дверь.
Глава 16. Велосипед
В конце второй недели, в субботу, бабушка разбудила меня стуком в дверь. Она вошла, стул упал на пол.
– Для чего это? – спросила она.
– Ммм?..
Она поставила стул и резко отдёрнула занавески.
– Уже десятый час. Я не дам тебе валяться тут весь день. Вставай.
– Ээ…
– Я не шучу, – она вышла, хлопнув дверью.
* * *
Паутины в тумане и солнечном свете. Они были везде: между растениями, на заборе, на окнах. Осень – время пауков. Толстые пятна, сбившиеся посреди больших мишеней, ждущие еду. От росы паутины блестели. Лужайка сверкала серебром. Я пошёл в сарай. У меня были планы на автобус.
В сарае стояла темнота. Я перешагнул коробки, валявшиеся на пути к моей цели – велосипеду. Глубокая корзина. Громоздкие грязевые щитки и защита передач. Руль в пятнах ржавчины. Сиденье порвано, набивка торчит наружу. Шины спущены. Я вытащил его и перевернул вверх колёсами. Принёс ведро мыльной воды, тряпки и старую зубную щётку, почистил его и смазал. Я надавил на педали. Заднее колесо закрутилось, спицы холодно блестели.
– Это твоей матери.
Бабушка стояла в дверном проёме и следила за мной.
Я вспомнил, как учился кататься на велосипеде: мамина ладонь на моей спине, мягкий толчок, шатание. Мы втроём иногда выезжали на велосипедах.
– Ну что, ты привёл его в порядок?
– Шины спущены.
Бабушка сложила руки, будто ожидая интересного зрелища.
– Мне не нужны зрители, – сказал я.
– Что? Мне интересно.
– Мне нужны насос и ремонтный набор.
Бабушка неохотно вошла в сарай. Она долго копалась там, но затем всё-таки вернулась, держа в руках длинную грязную белую трубку и маленькую жестяную коробку.
Я не мог понять, как работает насос, пока она не вытащила шланг из одного его конца.
– Он же древний!
Бабушка усмехнулась.
Вскоре она перестала следить за мной и вернулась в дом.
