Я сжал кулаки и прикрыл ими голову. Я чувствовал, что она стоит за мной, кладёт руку мне на спину.
– Присядь, – мягко сказала она.
Я сел на край кровати, она рядом.
– Я приношу смерть, – сказал я.
– Ничего подобного. Расскажи, что случилось.
Моё воображение нарисовало картину: тощая маленькая собачка прыгает под стеной тюремного двора, пытаясь выбраться наружу. У неё не было шансов, но она продолжала бросаться на стену. Снова и снова.
– От чего ты пытался меня спасти?
– Мне показалось, что я что-то услышал.
– Что?
– Мне показалось, что я что-то услышал внутри дома.
– Что ты хочешь сказать?
– Я думал… что ты умерла, и, и в, в… был там с тобой.
Я смотрел на свои колени. Внезапно я почувствовал, что обессилел.
– В – что? Кто был со мной?
Я не хотел отвечать.
– Нам нужно что-то с этим делать, – сказала она медленно, будто думая вслух.
Я смотрел на неё, ожидая услышать, что она отправит меня куда-нибудь. Вместо этого она сказала:
– Я не уделяла этому должного внимания.
Я смотрел, ожидая пояснения, но его не последовало. На прикроватном столике лежал мамин камень. За ним была занавеска. А за ней…
– Мы поговорим об этом утром.
– О чём?
– Тебе нужна помощь, Лукас.
Голова начала болеть.
– Со мной связались из школы, – сказала бабушка.
– В смысле?
– Мисс Эндрюс рассказала, как ты ведёшь себя в школе.
– Со мной всё нормально.
– Не концентрируешься. Не делаешь домашнюю работу. На следующей неделе я встречаюсь с мисс Эндрюс и директором.
К моему потрясению, она рассмеялась.
– Не волнуйся об этом. Он такой самовлюблённый придурок, ты согласен?
Я вроде как посмеялся. Издал скорее кашель, чем смех.
Она резко встала, и я внезапно ощутил, что мне не хватает её рядом. Я хотел, чтобы она села обратно и обняла меня. Как обняли бы мама или папа.
– Если сможешь поспать, это будет очень кстати. Утром тебе в школу.
Она подошла к двери.
– Тебе оставить свет включённым?
Я лёг.
Она стояла в двери.
– Ты идёшь обратно в кровать? – спросил я.
– Не прямо сейчас, нет.
– Можешь выключить свет, но не закрывать дверь?
Какое-то время я слышал, как она ходит внизу, разжигает камин в гостиной. Я выключил свет на лестнице и вернулся в кровать. Через открытую дверь проникал бледный свет снизу. Я слышал, как трещит и шипит дерево. Я ощущал волка на улице, спрятавшегося за деревьями, наблюдающего и ждущего. Наблюдающего и ждущего.
Наблюдающего и ждущего.
Глава 25. Вой
Утро. Мир скован льдом. Водосточные желоба отрастили ледяные бороды. Я со стоном сел. Их пинки будто пробили меня насквозь.
Клянусь богом, когда я отдёрнул занавески, я увидел звериные следы на траве.
За завтраком я старался не слишком много двигаться. Бабушка сделала полный завтрак
[17], но я едва к нему притронулся.
Я гонял помидор по тарелке.
– Лукас?
– Мм?
– Как ты?
Мышино-коричневая тонкая птица с маской как у Зорро вылетела из своего дома в стене коттеджа. Некоторые птицы остаются. Не все улетают на зиму.
– Что это за птица? – спросил я.
Бабушка подошла к окну, но птица улетела раньше, чем бабушка её увидела.
– Не знаю, – сказала она.
Папа бы знал.
– Всё хорошо, – сказал я, внезапно осмелев, внезапно наполненный счастьем. Я улыбнулся, и это застало бабушку врасплох. – Школа всё равно не так уж важна, есть вещи поважнее экзаменов.
Кажется, бабушка не знала, что ответить. Я сложил нож и вилку и встал, поморщившись.
– Ты уверен, что всё хорошо?
– Ага.
– Кажется, что тебе…
Рёв, как у газовой конфорки, но в сотню раз сильнее, наполнил воздух. Я вскрикнул от испуга.
– Что это? – прокричал я.
– Британия практикуется в убийстве, – сказала бабушка, и я понял: это обычный рёв истребителя.
Я поднялся наверх и собрался. Всё болело. Когда я мылся, то заметил, что кое-где моя кожа стала чёрной или фиолетовой. Часть меня хотела пойти на кухню и взять нож, однако после произошедшего я знал, что не смогу. Но я взял белый камень.
Было слишком больно, чтобы ехать на велосипеде, так что я отважился сесть в автобус. К чёрту Стива, Алекса и Зеда, к чёрту всё стазацкое племя. Я не буду бегать от этих идиотов.
Белый камень в кармане стучал по моему бедру. Уши горели от холода.
Я перешёл канаву и пошёл через лес.
Изморозь таяла. Капала. С плоских крыш некоторых магазинчиков в деревне она поднималась паром. На фоне золотого солнца деревья выглядели оборванными силуэтами. Пустые гнёзда были почерневшими костями. Наконец прибыл недовольно скрипящий автобус. Двери зашипели, и я вошёл.
* * *
Стазаки захватили задний ряд и возвышались на нём как судьи. Я втиснулся на двойное сиденье. Протерев небольшой круг в запотевшем окне, я смотрел, как мимо несётся белый мир.
– Эй.
Появилось озеро. Лёд у берега, чёрная вода. Меня не волновало, упадём мы в него или нет. Если упадём, то умру я, стазаки, и все прочие.
– Эй!
Деревья царапали ветками окна на другой стороне автобуса. Через протёртые окна были видны чёрные голые деревья, мокрые холмы.
Что-то ударило меня по голове. Взрыв мальчишеского смеха. Я не знал, что произошло. Тёплая жидкость стекала под воротник, по спине. Пакетик сока лежал на полу, выплёвывая в проход тёмную жидкость.
– Эй, Смертник.
Я медленно повернулся к ним. Мне пришлось это делать медленно, потому что моему телу было больно двигаться.
– Он двигается как голубой, – крикнул Алекс.
– Ты голубой, Смертник? – крикнул Стив.
Я посмотрел на них, как на сидячие трупы, и улыбнулся, представив их мёртвыми. Они этого не ожидали, это было видно по их лицам. Я отвернулся.
Ещё какое-то время они кричали. О том, как в следующий раз мне сломают ноги. И на мгновение я ощутил что-то странное. Будто я больше не был там. Будто меня вынули из меня. И я больше не ощущал страха. Я огляделся и увидел.
