– Чуть позже, Ив, – сказал Иэн, не сводя с меня взгляда. – Сначала я хотел бы услышать Лукаса.
Я смотрел на соединения ковролиновых плиток.
Тишина продолжалась, наверное, с полминуты.
– Давай остановимся здесь, а ты обдумаешь это за Рождество? – сказал наконец Иэн. – Если захочешь прийти, когда мы откроемся после праздников, мы будем рады. Но если ты не хочешь принимать участия в процессе, лучше не начинать.
Повисла тишина. Я чувствовал, что бабушке стоит усилий её не нарушить.
– Как тебе такой вариант? – спросил Иэн.
– Да, нормально, – ответил я.
Бабушка хотела что-то сказать, но Иэн взял свою толстую папку, достал ручку и сделал запись в своём блокноте. Она ждала. Он вырвал лист из блокнота и протянул ей.
– Подать жалобу можете по этой ссылке, – сказал он.
Мы подошли к вешалке, я снял свою куртку, бабушка сняла свою, и мы ушли.
Глава 27. Сельдерей
Мистер Бонд отстранил меня от уроков на последние десять дней семестра за то, что я напал на Стива Скотта в автобусе. Ещё он позвонил в Службу помощи детям и подросткам, и она послала ко мне социального работника. После случая в автобусе бабушка, похоже, сильно заволновалась, потому что когда соцработник спросил её, как она справляется со мной, она ответила не сразу. Это меня напугало. В конце разговора соцработник сказал, что мы оба не справляемся, и что он поможет мне найти психолога. Я сказал, что он мне не нужен. Соцработник сказал, что тогда они, вероятно, отправят меня в приёмную семью. И вот из-за всего этого я не сказал бабушке про волка. Она бы решила, что я спятил. А если узнают соцработники, они тоже решат, что я спятил, и тут же отправят меня в детдом или психбольницу. Но местное телевидение верило в волка. Как и местная газета. И фермеры, на чьи стада он нападал. Он был там, на горе, дикий, свободный. И убивал.
* * *
В субботу бабушка крикнула от входной двери: «К тебе пришли!»
Я спустился и обнаружил Малки в наглухо застёгнутой чёрной зимней куртке. Его лицо было белым. А нос, как всегда, – ярко-красным.
– Решил зайти посмотреть, как у тебя дела, – сказал он простуженным голосом.
– Да никак, – сказал я.
Мы стояли друг напротив друга на декабрьском морозе.
– Хочешь зайти? – предложил я.
Он пожал плечами и вошёл. Бабушка была в гостиной, так что я повёл его наверх. Он оглядел мою комнату.
– У тебя нет ни одного плаката?
– Есть, дома.
Он кивнул так, будто бы и не предполагал, что мой дом где-то ещё.
– Ну, – сказал он. – Что случилось после твоего, эм… нападения на Стива Скотта?
Я рассказал, что меня отстранили до следующего семестра, и что мне придётся ходить к Иэну. А Малки рассказал, что Стива отстранили за то, что он ударил меня. Потом Малки заговорил об эпической ролевой игре, в которую играл уже третью неделю.
Я предложил поиграть в видеоигры, но Малки это было не интересно. Поэтому я выкопал мамины настолки из нижнего ящика комода. Мы решили сыграть в «Четыре в ряд» и начали бросать цветные фишки в пластиковую рамку.
А потом я решил рискнуть и рассказал ему про волка и о том, как он бежал рядом с автобусом, когда я напал на Стива Скотта.
– Как он выглядел? – спросил Малки.
– Как волк.
– А, – сказал Малки разочарованно. – Значит, не как варг?
– Мы не в Средиземье, Малки.
– Ну тогда как он выглядел?
– Как леопард.
– Что, прямо с пятнами?
– Нет, он двигался как леопард. Он был серый или чёрный.
– Ты рассказал этому Иэну?
– Нет. «Привет, Иэн, я вижу волков»? Он решит, что я спятил.
– Ну это же его работа, да, говорить со спятившими?
– Можбыть, – я опустил фишку в рамку.
– Какой он?
– Ему под семьдесят, и он носит кроссовки.
Мы опустили оранжевую и красную фишки в рамку.
– Ты думаешь, я спятил, да, Малки?
Он окинул меня взглядом.
– Немного, – сказал он, опуская фишку. – Ряд!
Он, торжествуя, потянул рычажок, и фишки вывалились наружу в весёлую пластиковую кучу.
Мы посмеялись.
После ланча Малки сказал, что ему пора. Он влез в свою куртку-спальник и зашуршал прочь. У него была запланирована встреча в магазине игр в Кендале с четырьмя другими игроками. Они собирались поговорить об орках, воинах и эльфийских принцессах.
Большую часть уик-энда бабушка провела в кабинете над рабочими бумагами. Когда она не занималась ими, она сидела в кресле у камина и читала книгу про забастовку шахтёров. Она почти закончила её. Снаружи было дикое голубое небо. Голые деревья яростно раскачивались на ветру.
Той ночью, когда я лёг в кровать, ветер усилился. Деревья стонали. Телеантенна скрипела, как ржавая петля. И что-то скребло по стене снаружи.
Я подошёл к окну.
Я не видел его.
Но вот! Он скребётся.
Я подбежал к комоду и начал толкать его к двери. Это было тяжело. Раздался стук в дверь.
– Лукас?
Моё сердце сделало двойной переворот.
– Ты в порядке?
– Да.
– Судя по звуку, ты двигаешь мебель.
– Уронил кое-что за комод.
Бабушка не ответила.
– Доброй ночи, – сказал я.
Я слышал её шаги на лестничной клетке.
Я лёг в кровать. Я слушал ветер, скрипящую антенну, стонущие деревья.
* * *
К следующему утру ветер стих. Я осмотрел то, что он раскидал по двору: сломанные ветки и кусок крыши сарая.
В тот день бабушка не поехала на работу. Она засела в кабинете, но оставила дверь открытой. Я сидел в кухне и пытался делать математику, естествознание, географию, английский. Я не мог сконцентрироваться.
В полдень бабушка решила приготовить суп, но обнаружила, что нет сельдерея. Она дала мне денег и отправила в магазин.
– У велосипеда шина проколота, – сказал я. Так и было.
– Твои ноги ещё работают, да?
– Твои тоже.
– Первое: ты в лучшей форме, чем я. Второе: я работаю.
– Нет, ты готовишь суп.
– И третье: для него мне нужен сельдерей.
– Ты не можешь приготовить суп без сельдерея?
– Нет, это сельдереевый суп.
Мне пришлось надеть ботинки.
