– Я читал книгу, которую ты мне подарила, – сказал я.
– Тебе нравится?
– Да. Очень нравится.
– Я так и думала.
– О чём она? – спросил Шеридан Бенедикт.
– О волках, – ответила Дебс.
Шеридан Бенедикт повернул голову и наградил меня странным взглядом, который ему так хорошо удавался. Я резко вернулся на своё сиденье.
Мне было интересно, как долго нам ехать. Доедем ли мы живыми. Я видел только светящуюся приборную панель и капот, глотающий белые линии разметки. Я слышал только звук двигателя и дыхание Польки.
Десять минут спустя щёлкнул поворотник. Мы свернули и поехали вверх.
– Вас всё равно не пустят, – сказал Шеридан, – вы несовершеннолетние.
Ответа не последовало.
Через несколько минут он снова включил поворотник, и мы плавно подъехали к каменному зданию. Снаружи торчала вывеска. Из трубы шёл дым.
– Я заберу вас в одиннадцать.
Мы остановились. Дебс вышла из машины. Когда я открыл дверь, Шеридан схватил меня за рукав. Салонная лампочка освещала бесцветные костяшки его пальцев и сустав, заклеенный грязным пластырем. Он резко наклонился ко мне, линзы очков блеснули.
– Если будешь вести себя плохо, парень, мы с тобой ещё поговорим.
Лямка ремня безопасности скрутилась у Шеридана Бенедикта на горле.
На секунду перед моим взглядом снова предстал папа с вывернутой шеей. Я вырвал рукав из хватки Шеридана и выбрался наружу, стукнувшись коленом об дверь.
– Одиннадцать ча… – крикнул он, но я захлопнул дверь и оборвал его.
Я хромал через парковку, потирая ушибленное колено. Дебс подпрыгивала.
– Что он сказал?
Я начал что-то бормотать.
– Потрясающе! – сказала Дебс, и мы вошли.
Нас встретило помещение с длинной стойкой и горящим камином. На стенах висели старые карты, рисунки с оврагами, водопадами и вершинами. Но никого не было. Не считая скучающей девушки за стойкой, которая листала что-то в телефоне.
– Где рассказчики? – озадаченно спросила Дебс.
Девушка оторвалась от телефона и смерила нас взглядом, в котором было больше скуки, чем я испытал за всю жизнь.
– Сзади, – протянула она, возвращаясь к светящемуся экрану.
Мы вошли в единственную дверь, кроме входной, и оказались в задних помещениях. Они сильно отличались от основного зала. В освещённом флюоресцентной лампой коридоре с бетонным полом и белёными стенами было холодно как в морозилке. Мне внезапно расхотелось узнавать ещё что-то про волка.
– Э-э… Может, нам… сначала взять попить или типа того?
Дебс направилась дальше по коридору и исчезла за плотной занавеской в конце. Я пошёл за ней, и, преодолев занавеску, очутился в темноте. Светились здесь только блестящие синие точки на широкой сцене и стойка микрофона. Из темноты соткалась фигура, наклонилась к Дебс и отвела нас к забитому зрителями ряду стульев. Мы протолкнулись по нему, стукаясь коленями с сидевшими людьми. Воздух был не ледяной, как в коридоре, а тёплым и влажным, дышать было трудно. Извернувшись и сняв куртку, я встретился взглядами с каким-то бородачом сзади. Он смотрел прямо мне в глаза. Локоть Дебс развернул меня вперёд.
Первым делом мне в глаза бросились невероятно толстые ноги. Они принадлежали низенькой женщине в клетчатой юбке, которая глубоким официальным голосом объявила первого рассказчика.
Мой желудок свело.
Мужчина в анораке поверх пиджака подошёл к микрофону. Он начал рассказывать, но меня отвлекала комната, давление воздуха и плотность толпы вокруг. Я ничего не понимал. Но потихоньку куски его рассказа начали проникать в мой мозг. Что-то про женщину, мужчину и ребёнка. Но то, как он рассказывал – или сама история – не давало мне слушать внимательно. Я будто снова был в школе, где ничего не укладывалось в моей голове. Рассказчик остановился. Дебс напряглась. Он продолжил, но начал запинаться. Запнувшись несколько раз, он замолчал. Дебс тряслась, потом будто что-то проглотила. Мужчина продолжил рассказ снова, но через несколько секунд окончательно умолк. Единственным звуком теперь было жужжание тишины в микрофоне. Рассказчик мычал высокую нервную ноту. Дебс дёргалась, точно хотела в туалет или пыталась сдержать чих. Мычание сменилось ещё одной долгой жужжащей тишиной. Вдруг мужчина непроизвольно булькнул. Дебс расхохоталась.
Она закрыла рот руками и несколько секунд сдерживала таким образом смех. Потом нервно хихикнула и снова расхохоталась, но в этот раз смогла остановиться, только когда женщина с огромными ногами протопала по проходу к нам и прошипела неожиданно громким голосом:
– Прошу вас покинуть помещение!
Мы встали, постучались коленями и поспешили к лестнице. Я споткнулся, Дебс снова расхохоталась. Мы почти выбежали прочь, через паб, прямо на холодный воздух.
Дебс не могла остановиться. По её лицу текли слёзы. Наконец она унялась, но взглянула мне в лицо и снова рассмеялась.
Я пнул каменное крыльцо паба. Я не знал, почему она смеётся.
Я не знал, почему не смеюсь я.
В конце концов она смогла остановиться.
– Холодно, – сказал я жёсткому воздуху.
Её широко открытые глаза блестели. Она покачивалась из стороны в сторону. На сто процентов живая, будто бы после пробежки, Дебс развернулась ко мне. Я не хотел слушать про волка, я не хотел идти в зал к рассказчикам. И я не знал, почему теперь я жалел, что нас выкинули. Наверняка, мне просто было обидно, что Дебс может радоваться так, как я не могу. Я оставил её на холоде, вернулся внутрь, заказал газировку и сел у окна.
Спустя несколько минут вошла Дебс. Она тоже купила газировку и подошла ко мне.
– Боже, это было очень смешно, – сказала она.
Я мрачно кивнул.
– Живот болит, – сказала она. Потом бросила на меня неловкий взгляд и добавила, – я не могла остановиться.
Она пыталась сдержать улыбку, но не смогла.
Я выдавил улыбку в ответ. Я хотел бы относиться к происходящему так же, как Дебс. Может, когда-нибудь у меня это и получится.
– Ну, чем займёмся? – спросила наконец Дебс.
– Хэ зэ.
– Не хочу тут сидеть.
– И я.
Она позвонила родителям, но они не ответили.
– Твоя бабушка может нас довезти?
Я позвонил бабушке, но она не ответила.
– Значит, мы застряли здесь до одиннадцати, – сказала Дебс.
Я подавил стон.
* * *
Во время перерыва рассказчики заполнили бар. Женщина с огромными ногами косилась на нас.
– Чудила, – пробормотала Дебс.
