Дальше был Мачу-Пикчу – древний город инков. Циклопические каменные сооружения, стены и террасы, впечатляли даже сейчас – и не верилось, что их построил много веков (а может, и целую тысячу лет) назад народ, не знавший ни железа, ни колеса, ни тягловых животных (лошади на этом континенте не водились до прихода конкистадоров, ну а ламы, которые были здесь одомашнены, могли переносить небольшой груз во вьюках, но были слишком слабы для езды верхом или запряжки в повозки и плуги. Тем не менее достоверно известно, инки сумели создать огромную империю с четко функционирующим хозяйством, государственными складами, отличными дорогами, четкой почтовой службой.
– Инки все были коммунистами – сказал Альберто – у них не было собственности, торговли и денег, все принадлежало государству, которым правил Вождь и каста чиновников – которые указывали своим подданным, где им жить и чем заниматься, под страхом смерти за неподчинение. Человека, личности, не было – были винтики, обязанные выполнять возложенную на них функцию: воины сражаться, чиновники следить за исполнением воли Вождя, ну а крестьяне пахать от рассвета до заката, чтобы сдать указанную норму продукта на склад, или организованно строить дороги и вот такие крепости или дворцы, чем не большевистские «трудармии»? Результат подобного муравейника может быть очень убедительным – но лично я бы там жить совершенно не хотел!
Эрнесто промолчал – поскольку слышать про СССР, страну победившего коммунизма, приходилось всякое, в том числе и от лиц, якобы там бывавших когда-то (гостей маминого салона) – и трудно было рассудить, что из тех сведений правдиво, уж очень они различались и противоречили друг другу.
– Или же напротив, жить там было очень даже неплохо, если ты Великий Вождь – благодушно рассуждал Альберто – а что, Эрнесто, может останемся здесь? Я женюсь на индианке из знатного индейского рода, провозглашу себя императором и стану правителем Перу. Ну а тебя назначу своим премьер-министром, и мы вместе совершим социальную революцию, конечно, в свою пользу.
– Ты просто сумасшедший, друг – ответил Эрнесто – революцию без стрельбы не делают. У Писсаро было несколько сотен, но с мушкетами и в стальных латах, против тысячного войска пеших индейцев с дубинами – ну а сегодня надо, чтобы за тобой было не меньше полка отборных солдат вроде русского «spetsnaz», которые два года назад взяли в Китае базу гринго, а после их не могли оттуда выкурить даже атомной бомбой (прим. авт. – см. Война или мир). А не эти четверо наших бравых гвардейцев – даже если сосчитать тех, кто остался дома, будет десяток.
Слышавший это Бенито лишь ухмыльнулся. Служба ему явно нравилась – охранять молодого дона от всяких там бандитов, при этом совершив увлекательное путешествие за хозяйский счет. Вот будет дома, рассказать синьоритам! Ну а глупый и невыполнимый приказ Команданте не отдаст. Отчего-то Черный Дон велел звать сеньора Эрнесто этим прозвищем – на тренировках, а затем как-то и в обиход перетекло.
– Меньше верь газетам – сказал Альберто – я читал, что там вообще какой-то китаец командовал, с бандой своих. Но не могут же гринго признать, что им наваляли желтомордые – от русских получить как-то менее позорно. Может, у коммунистов и ужас диктатуры – но воевать они умеют. Впрочем, если они все фанатики… Ты представь идеальную армию, где солдаты абсолютно не боятся смерти, а безупречно выполняют любой приказ. И чтобы их победить – надо уничтожить всех до одного. Если бы Советы были у нас на границе, я бы чувствовал себя очень неуютно – но слава господу, они где-то в другом полушарии, то есть для нас все равно что на Луне.
В Куско вся компания заглянула к доктору Эрмосе (к которому было рекомендательное письмо). Он оказался очень интересным собеседником, мог много рассказать об истории народа инков и о городе Куско, бывшем когда-то столицей их империи. Застряли тут на пару недель – просто отдыхали, ходили в библиотеку, в Археологический музей. Который оказался небогат – большую часть сокровищ и культурного достояния инков успели разобрать иностранные археологи, немало утекло всяким кладоискателям и даже туристам. Особенно, американским – гости из Европы были здесь пока еще редкостью, а вот гринго (вдохновленные русскими фильмами о похождениях Индианы Джонса) считали своей обязанностью посетить места древних развалин, сфотографироваться там, и что-то на память увезти. Причем перуанские власти, после нескольких неприятных инцидентов, усвоили, что пытаться мешать американским визитерам выйдет себе дороже. От полного расхищения инкского наследия спасало лишь невежество туристов в археологии, и бурно расцветший промысел местных умельцев, штамповавших подделки «под век конкистадоров», или даже впаривавших доверчивым гринго простые камни и черепки «помнившие самого Великого Инку Атауальпу Второго».
– А разве такой был? – удивился Эрнесто, вспоминая курс истории – Атауальпу единственного, сверг и убил Писсаро. И вроде бы, инки не присваивали своим правителям номера, подобно королям в Европе.
– Слышал легенду, что причиной был некий американец, «знаток древностей» – ответил Эрмоса – рассматривая на рынке только что приобретенный артефакт, спросил у продавца, отчего нет сходства с тем, что он приобрел в прошлый раз, там было что-то времен Атауальпы, «а это что, другая эпоха, другая культура»? Ну и услышал в ответ – да, сэр, это творение времен Атауальпы Второго, великого вождя и реформатора, правившего после своего отца. Не знаю, насколько соответствует правде – но на базаре Куско это расскажет вам любой торговец, с которым вы в доверительных отношениях – и конечно, если вы не гринго-турист.
(снова замечание на полях, рукой Дона Педро – а это явление новое! Прежде в Латинскую Америку ездили бизнесмены, ученые – но туристы были редкостью. Теперь даже для среднего класса США становится доступным в массе, съездить в отпуск чтобы взглянуть на древнюю экзотику).
Следующим по пути был городок Уанкарама, неподалеку от которого располагался лепрозорий Уамбо. Разумеется, «известные аргентинские доктора» не могли не посетить это заведение – впечатление от которого осталось самым гнетущим. Проказа, ужас средневековья, в двадцатом веке была вполне излечима – при условии своевременного диагноза и начала лечения. Но самоотверженность немногочисленного персонала не могла компенсировать нехватку медикаментов, лабораторного оборудования и реактивов, не хватало даже провизии и одеял. И лепрозорий был скорее тюрьмой, чем больницей – где люди угасали годами, зная что уже никогда не вернутся в большой мир.
(замечание на полях. – в Латинской Америке, в отличие от Европы и США, практически нет бесплатной медицины. Считается, что «если у кого-то нет денег на лечение – то ему и не нужно лечиться». Государство выделяет средства лишь на самые необходимые меры, для предотвращения распространения инфекционных болезней, чтобы не было эпидемии – и эти меры обычно сводятся к изоляции больных от общества, а не их излечения).
Самым страшным для Эрнесто было видеть, что больные (в большинстве, индейцы с гор), смотрели на свою судьбу с полным равнодушием, смирившись и с ужасными санитарными условиями, и с однообразием протекающих дней, и с неизбежной смертью через не слишком долгое время. Он, дон Эрнесто Гевара, родился и жил в достатке, учился в колледже, играл в теннис и футбол, слушал в салоне матери высокоинтеллектуальные споры. А эти несчастные (в тридцать лет выглядевшие как глубокие старики) видели лишь тяжкий труд, жизнь на грани голода, и вот теперь ждут, когда небо заберет их души. Чем согрешили они, и откуда такая разница в судьбе их и его, Эрнесто Гевары? Гринго говорят, что это оттого, что бог с рождения отмечает угодных ему, кому уже готово место в раю – а это значит, что эти больные индейцы даже после смерти не избавятся от страданий, а будут еще больше страдать в адских муках, до Страшного Суда. Неужели бог настолько несправедлив – или правы атеисты и коммунисты, утверждая, что бога нет? Ведь если бог всевидящий, то зачем ему нужна Церковь, как посредник между ним и мирянами? А если он всемогущий и добрый, то как может терпеть на земле такое зло – ведь не за мифический «первородный грех» Адама и Евы до сих пор расплачиваются все живущие, уже тысячи лет?
