К ожидавшей их войне.
Он нырнул с мыса и взмыл над волнами, и рев шторма под его крыльями звучал любовным шепотом в ушах. За горизонтом вставало солнце, приветствуя новый день, а на берегу стояла Юкико и торжествующе кричала, подняв руки вверх. Улыбка на ее лице казалась ему широкой и яркой, как летнее небо.
Вопли Юкико, наконец, вернули в сознание самку. Она с трудом поднялась на ноги, отряхнулась, избавляясь от пропитавшей ее тяжелой дождевой влаги, раскрыла широким веером крылья. В глазах у нее всё еще стоял туман из-за пережитого шока. В лучах солнца белоснежный мех заалел, и она повернулась к слабому теплу, ветер ласкал перья на шее, мех на боках, а черные полосы смотрелись как тучи на закатном небе.
Она была великолепна, как он и помнил.
Юкико коснулась Буруу, протянув руку и сосредоточенно прищурив глаза, и в своем сознании объединила его и самку в Кеннинге. Он чувствовал защитную стену, которую возвела Юкико, по ее поверхности потрескивала боль и, просачиваясь внутрь, заставляла ее вздрагивать. Но, несмотря на это, он всё же чувствовал тепло и покой, такие умиротворяющие, будто он снова оказался дома.
Юкико ласково, как мать, заговорила с самкой.
Ты проснулась. С тобой всё в порядке?
– Я БУДУ ЖИТЬ, ЁКАЙ-КИН. —
Самка смотрела на него через пропасть между прошлым и настоящим, взмахивая хвостом, сузив глаза и раздирая когтями сланец. Он чувствовал ее в пространстве, которое Юкико создала в Кеннинге – горькое, рваное тепло в углу теплой комнаты. Он заговорил, и она повернулась к нему, и звук его мыслей эхом разнесся по стенам.
ПРИВЕТ, КАЙЯ.
Она моргнула и не ответила. Юкико с изумлением переводила взгляд с одного на другую. Ветер трепал ее мокрые волосы, широкой лентой липнущие к лицу.
Подождите-ка, вы что, знаете друг друга?
Самка фыркнула.
– ПРЕДАТЕЛЬ НЕ ЗНАЕТ ОБО МНЕ НИЧЕГО. Я ЗНАЮ О НЕМ СЛИШКОМ МНОГО. —
Он чувствовал, как огнем разгорается любопытство Юкико. Но желание вернуться в Шиму горело еще ярче. Ей хотелось знать, можно ли еще успеть остановить свадьбу Хиро, вернуться к людям, которые надеялись на нее, – буря ждала, когда она призовет ее к себе.
Буруу теперь может летать. Мы должны вернуться домой.
– ТОГДА ИДИТЕ. —
Пойдешь с нами?
– ЗАЧЕМ? —
Нас ждет война. А два грозовых тигра лучше, чем один.
– ВАША ВОЙНА ДЛЯ МЕНЯ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ. ШИМА – ПУСТОШЬ. НЕ ЗА ЧТО БОРОТЬСЯ. —
Тогда почему ты мне помогла?
– ПОМОГЛА НЕ ТЕБЕ. ПОМОГЛА ИМ. —
Юкико моргнула и наклонила голову набок.
Буруу и Скрааю? Ты сказала, что они…
– НЕ САМЦАМ, ДИТЯ ОБЕЗЬЯНЫ. РАЗРАЗИТ МЕНЯ РАЙДЗИН, ЕСЛИ Я ПОМОГУ ПРЕДАТЕЛЮ РОДА. —
Тогда о ком ты? Кто «они»?
– ПРАВДА НЕ ЗНАЕШЬ? —
Кайя посмотрела на Буруу с презрением, её мех блестел, как свежий зимний снег.
– ТЫ НЕ ЧУВСТВОВАЛ ИХ, ПРЕДАТЕЛЬ? НЕ СЛЫШАЛ ИХ КРИК, КОГДА ЧЕЛОВЕК-ОБЕЗЬЯНА УДАРИЛ ЕЕ В ЖИВОТ? —
Внутри него холодной пощечиной забрезжило понимание, осознание было таким ярким, что он удивился, как не заметил этого раньше.
Теперь всё встало на свои места…
Тошнота Юкико по утрам, на восходе солнца. Ее постоянно меняющееся настроение, как песок на продуваемом ветрами пляже. Тепло и свет мира растут у нее внутри, вместе с силой, и она не может отгородиться от них. Мощь ее Кеннинга увеличилась почти вдвое за последние несколько месяцев.
Юкико посмотрела на него, в глазах светилась неуверенность.
Нет, не вдвое.
Втрое.
ЮКИКО…
О чем она говорит?
– СКАЖИ ЕЙ. —
Скажи мне что? Кто «они»?
Буруу вздохнул под вой бури над головой, и в бездонной тьме ее глаз отразилась вспышка молнии. Девушка, которую он любил больше всего на свете. Девушка, ради которой он готов на всё, чтобы защитить, чтобы избавить ее хоть на секунду от боли.
Но этого он не мог скрывать.
ЮКИКО…
О боги, нет…
Этот вздох исходил из глубины его сердца.
ЮКИКО, ТЫ БЕРЕМЕННА.
Она уставилась на него, разинув рот, руки медленно потянулись к животу.
Они?
ДА.
Он кивнул.
ДВОЙНЯШКИ…
Юкико упала на колени и, ни на кого не глядя, схватилась за живот. Гайдзин опустился рядом с ней и спросил, здорова ли она. Она была мертвецки бледной – глаза широко раскрыты, пальцы вцепились в черное стекло, будто целый мир содрогнулся у нее под ногами.
Что, по мнению Буруу, было вполне реально.
ПОМОГИ МНЕ С НЕЙ, КАЙЯ.
– ГОВОРИ НЕ СО МНОЙ. —
Он посмотрел на острова вокруг, на ржавый медный шпиль, окровавленный труп кочевника с содранной кожей и на гайдзина, растерзанного на куски, – корм для червей. Это место было так далеко от Края вечных бурь. Здесь копошились обезьяньи дети, как блохи на собачонке. Путь до островов, которые арашиторы называли домом, был очень долгим. Зачем она вообще здесь? Почему она не…
ПОЧЕМУ ТЫ ЗДЕСЬ, А НЕ С КУУ?
Она шагнула вперед, рыча, и шерсть на загривке стала дыбом.
– ПРОИЗНЕСЕШЬ ЕГО ИМЯ ЕЩЕ РАЗ – УМРЕШЬ. —
Он посмотрел на ошеломленную новостью Юкико, которая раскинулась на камнях, прижимая пальцы к животу, разинув рот и жадно хватая воздух.
ТЫ РИСКОВАЛА ЖИЗНЬЮ, ЧТОБЫ СПАСТИ ЭТИХ ДЕТЕЙ, ЕЩЕ НЕ РОДИВШИХСЯ.
Кайя зарычала, когда он приблизился к ней.
ПОЧЕМУ? ДЕТИ ОБЕЗЬЯН НИЧЕГО НЕ ЗНАЧАТ ДЛЯ АРАШИТОРЫ.
– … —
ПОЧЕМУ, КАЙЯ?
– ДЕТЁНЫШИ НЕ ДОЛЖНЫ УМИРАТЬ. ОБЕЗЬЯНЬИ ИЛИ ЛЮБЫЕ ДРУГИЕ. НИ НОВОРОЖДЕННЫЕ, НИ ПОКА ЕЩЕ НЕРОЖДЕННЫЕ. БОЛЬШЕ НИКОГДА. —
А ГДЕ ТВОИ ДЕТЁНЫШИ, КАЙЯ? ГДЕ ТВОЙ СПУТНИК?
– МНОГОЕ ИЗМЕНИЛОСЬ ПОСЛЕ ТВОЕГО ОТЪЕЗДА, ПРЕДАТЕЛЬ. —
Он почувствовал страшную скорбь в Кеннинге, текущую слишком глубокой рекой, и Кайя не могла всё это скрыть.
– МНОГО ПОТЕРЬ. —
ТОРР?
– ДА. —
ОТЕЦ, СПАСИ НАС…
– НИЧЕГО НАС УЖЕ НЕ СПАСЕТ. —
ЛЕТИ С НАМИ.
