– И зачем же мне так беспокоиться? – Он сплюнул. – Они прекрасно справляются без всяких поводов…
– Кин…
– Надеюсь, ты найдешь ответы, которые ищешь. – Он убрал руку, опустив ее на бок. – Я знаю, что Буруу защитит тебя.
С болью в глазах Юкико прикусила губу, пытаясь подобрать нужные слова.
– Поцелуй меня на прощание?
Он колебался, неуверенный в себе, хотя желал этого больше всего на свете. Мечтал об этом. Но гордость и гнев пересилили все остальное. Опять она оставляет его одного, без друзей. Он все бросил и всем пожертвовал. Но ради чего? Чтобы смотреть, как она улетает. Оставляет его, как оставила в Кигене. Одного.
Снова.
Он взял ее лицо в руки, чувствуя атласное тепло кожи. Легкое покалывание на кончиках пальцев почти раздавило его решимость в пыль. Но, склонив ее голову к своей и взглянув на ее мягкие приоткрытые губы, он нежно поцеловал ее в лоб.
– До свидания, Танцующая с бурей, – произнес он.
А потом Кин развернулся и ушел прочь.
Часть его кричала, что он идиот. Что он пожалеет об этом. Но гнев и гордость – пылающее топливо возмущенного глупца – подстегнули его, и он ушел в темноту. В ушах гулко пульсировала кровь. Юкико позвала его по имени. Но он не остановился. Не повернул головы. И где-то в глубине разума впервые мелькнула мысль, как будто произнесенная едва слышным шепотом.
И эта мысль не дала ему уснуть ночью. Кин лежал на соломенном матрасе, уставившись в потолок глазами, будто засыпанными песком. Дышал. Прислушивался. Запертый в темнице бессонницы, серой и бездонной. Часы тянулись бесконечно, и сумрачный рассвет он встретил с измученным сердцем. Пять слов бились в его голове, как горстка осколков.
Один и тот же вопрос.
Снова и снова.
Какого черта ты здесь делаешь?
10
Соль и медь
Даже ресницы Йоши дрожали от волнения, когда он неслышно пробирался по загаженным сточным канавам на четырех лапах. В темноте вокруг высились горы зловонного мусора, заполнявшего ноздри запахом гнили и свежего трупа, из треснувшего черепа которого на булыжники текла кровь. Он проскользнул мимо ощерившейся на него стаи – выводок из четырнадцати жутких крыс с лоснящейся шерстью, визжа и царапаясь, острыми коготками отрывали полоски плоти от костей. Они заверещали и зафыркали, когда он пробежал мимо. Предупреждение. Вызов. Лучшие куски – тому, кто нашел. Остальным – то, что останется. Наше мясо. Наш переулок. Наша грязь.
Он почувствовал сладковато-соленый запах меди, и в животе у него заурчало – так ему захотелось попробовать это скользкое, теплое, липкое. Но он понесся дальше, вверх по тонким изломанным улочкам, затхлому океану отбросов, в котором можно было плавать. Усы задергались. Потрепанная шкура горела из-за дюжины черных жирных блох. Он притормозил, чтобы почесать укусы огрубевшими когтями, и облегченно вздохнул.
Остановившись в переулке напротив борделя, Йоши поморгал темными, как речная вода, глазами, подергал хвостом. На крыльце собрались грубого вида мужчины с руками, изукрашенными татуировками от плеча до запястья. Говорили они приглушенными голосами, хриплыми от постоянного курения лотоса. Никаких клановых знаков на них не было – только цветочные узоры, девушки-гейши и переплетенные скорпионы, означавшие, что это буракумины. Безродные. Появившиеся на свет в сточных канавах Кигена. Все они занимались незаконной торговлей. Жестокой борьбой за выживание и уходом в небытие. Курильщики лотоса и наркоманы. Это было их логово. Их гнездо. Бурлящее, душное.
Якудза.
Потянулись минуты, часы ожидания. Низко по небу промчал Бог Луны Цукиёми, прячась за удушающей пеленой дыма. К крыльцу подошло еще несколько покрытых татуировками мужчин. Щербато ухмыляясь, они вошли внутрь. И наконец, на исходе ночи, когда богиня Аматэрасу слегка подсветила горизонт на востоке, из здания вышли двое. Первым крался тонкий, как лезвие, ублюдок с пожелтевшими зубами, похожими на трухлявые пеньки, которые торчат в темных деснах. Второй был приземист, широк и напоминал крупную шишку с поросячьими глазками и ушами из цветной капусты. На плечах оба гангстера несли по небольшой потрепанной сумке, откуда доносилось приглушенное звяканье монет. Йоши почувствовал, как скручиваются его усы и обнажаются в подобие улыбки желтые зубы. Он прошептал спасибо телу, в котором проделал этот путь, и нырнул в свое.
Он открыл глаза…
…комната пульсировала и колыхалась в зыбкой дымке…
…дрожь пробежала по длинным конечностям,
безволосой коже и одетому в грязную ткань телу, в котором он прожил большую часть
своей жизни, чувствуя себя…
…еще одно мгновение…
как нечто абсолютно
отвратительное,
неправильное.
Как только взгляд его сфокусировался, он увидел Джуру, сидевшего напротив. Темная челка свешивалась на влажные, будто покрытые росой глаза, во рту – пустая трубка для курения лотоса, совершенно бесполезная для этих идеальных губ.
– И? – спросил он.
– Время то же. Каждое утро перед самым рассветом, – улыбнулся Йоши. – Это точно бабло-дом.
– Кому же он принадлежит?
– Детям скорпиона. Самая большая банда якудза в Даунсайде.
– Уверен, что справишься с такой тяжелой артиллерией?
– А ты помнишь, чтобы старый Йоши делал что-то наполовину, Принцесса?
– Я просто не…
Йоши приложил палец к губам Джуру и хмуро кивнул в сторону двери.
– Дакен вернулся. Хана тоже.
Йоши устроился на груде подушек в углу, Джуру приткнулся к его обнаженной груди. Он пригубил остатки рисового вина, чувствуя приближение большого кота, как магнит чувствует приближение железа. Откинувшись на подушку, скрестив ноги и погрузив руку в волосы Джуру, он ждал, когда в замке повернется ключ Ханы. Сдвинув с глаз шляпу с обтрепанными полями, Йоши криво улыбнулся своей младшей сестре.
– Это та роль, где я играю в комедии, восклицая: «Посмотрите-ка, что притащил нам кот!»
Хана вошла в комнату. Сегодня она была бледнее, чем обычно, и кожа ее была мокрой и блестела от пота. За ней возвышалась фигура очень крупного мужчины – таких здоровяков Йоши, пожалуй, и не видел. На лоб незнакомец низко надвинул соломенную шляпу, а поверх уличной одежды накинул потрепанный черный плащ. Широкие плечи, закрывшие весь дверной проем, челюсть, о которую легко сломать пальцы. Можно сказать, красавец – по крайней мере, судя по тому, что увидел Йоши. Шел незнакомец, явно прихрамывая.
– Ага, – улыбнулся Джуру. – Последовала моему совету, девочка?
Хана смущенно что-то пробормотала в ответ. Прошлепав перед парочкой, как непослушный ребенок перед Великим Судьей, она слабо махнула рукой на гиганта, всё еще стоящего столбом в дверном проеме. Заговорила она так быстро, что слова спотыкались друг о друга в стремительном натиске.
