Кин убрал Бога-Создателя с доски.
– У тебя нет стратегии. – Даичи налил себе еще чая из покрытого сажей чайника у огня. – Ты защищаешься и нападаешь при равных для себя возможностях.
Кин пожал плечами.
– Полагаю, это в моем стиле.
Старик поднял императрицу Кина, которая сидела в тылу нетронутая.
– Держишь ее, как будто она спасет тебя.
– Она – самая сильная фигура на доске.
– Она бесполезна, если ты не пользуешься ею, Кин-сан.
– Потерять ее – значит проиграть.
– Глупость. Лишь одна фигура имеет значение. Только одна. – Он хлопнул своего Императора по голове. – Всё остальное – корм.
– Невозможно выиграть, имея только Императора.
– Достаточно его и одной пешки, если ты лишишь противника всего, что у него есть. Если ты оставишь врага ни с чем, то стоит потерять почти всё.
– Победа любой ценой?
– Ставки требуют убежденности. В этой игре только один победитель, второго нет.
– Вы только что говорили, что поражение может научить многому.
– Говорил. – Даичи вздрогнул, закашлявшись. – Но наступает время, когда цена проигрыша слишком высока. Когда для победы нужно рискнуть всем.
Старика охватил приступ кашля, продолжительный мучительный спазм, который он подавил еще одним глотком чая. Он отдышался, слюнул в огонь, и пламя зашипело. Когда он вытер губы ладонью, сердце Кина сжал холодный страх.
На костяшках пальцев Даичи блестело черное пятно.
– О нет… – выдохнул Кин.
Даичи долго смотрел на пятно, руки у него не дрожали, и дыхание оставалось ровным.
– И наступает время, когда времени не остается совсем, – пробормотал он.
– У вас черная чума.
– Не самый плохой конец. – Даичи пожал плечами. – Есть еще парочка достойных.
– Когда вы узнали?
– Недавно, – прогнусавил старик, принюхиваясь. – Но этого времени мне было достаточно.
– Мне очень жаль, Даичи…
– Не жалей. – Он потер шрамы от ожогов на руках. – Я это заслужил.
– Каори знает?
– Нет. – Старик впился в него взглядом. – И от тебя она тоже не узнает.
– Но она же всё равно в конце концов догадается.
– Со временем. – Даичи пожал плечами. – Со временем всё становится ясным, как дождь в Йиши.
Кин провел ладонью по коротким волосам на голове, по шее сзади. Он почувствовал себя больным, желудок сжался в маслянистый узел. Он думал о судьбе, ожидающей Даичи в конце пути. Конец не воина. И не героя. Он представил черных нищих в сточных канавах Кигена: несчастных, выкашливающих свои легкие, с дрожащими руками, покрытыми черно-красными пятнами.
Он знал, что сделал Даичи. Знал об убийствах, запятнавших его руки, – крестьяне Дайякавы, беременная мать Юкико. Но никто не заслуживал такой смерти.
Даичи сделал еще глоток чая.
– Ты же пришел сюда не для того, чтобы играть в шахматы.
Кин моргнул.
– Нет. Конечно, нет. Я хочу, чтобы ты выпустил Аянэ из клетки.
– Девушка из Гильдии лотоса не сделала ничего, чтобы мы могли ей поверить. Освободить ее было бы неразумно.
– Если вы беспокоитесь о ней, то я могу взять ее на поруки? Я гарантирую…
– Мало кто из наших верит тебе, Кин-сан.
– А вы?
Старик вытер костяшки пальцев о хакама.
– С каждым днем чуть больше.
– Тогда вам лучше знать, что я всё время приглядываю за ней.
– Неужели? А что лучше знать тебе?
Они смотрели друг на друга через остатки войск Кина. Повисла тяжелая, как кирпичная стена, тишина. В глазах Даичи двойным полумесяцем мерцали вспышки огня.
Кин услышал мягкие шаги по площадке и скрип половиц. Тихий стук, дверь распахнулась, пропуская приглушенный дневной свет, всё еще болезненно яркий после долгого пребывания во мраке. Каори неслышно вошла в комнату, бахрома челки была сдвинута назад защитными очками на голове. Шрам сердито сверкал красными точками на коже.
– Отец, пришло сообщение от Рюсаки. Они находятся недалеко от провинции Джукай…
Она резко замолчала, когда ее глаза привыкли к темноте и она увидела Кина, стоящего на коленях у шахматной доски.
– Провинция Джукай? – Кин моргнул. – Вы имеете в виду Пятно? Это туда направляется Рюсаки? Гильдия готовит плацдармы…
Каори беззвучно впилась в него взглядом. Молча. Положив руку на рукоять вакидзаси.
– Мне лучше уйти. – Кин встал, накрыл кулак ладонью и поклонился.
– Неплохо сыграли, Кин-сан. – Даичи кивнул в сторону доски. – Но в следующий раз, надеюсь, ваша атака будет более сильной. Может, завтра?
– Хорошо.
Кин коротко поклонился Каори, но та даже не моргнула. Ее глаза следили за ним, когда он уходил: так хищная птица наблюдает за полевой мышью в тени длинной желтой травы.
Выйдя на свет, он оглядел деревню: мужчины тащили оленину на бойню, женщины ремонтировали соломенные крыши, дети собирались у ног сенсея с меловыми досками в руках. Казалось, что деревья вокруг горят: кроны раскачивались, как языки пламени, извиваясь средь сухих, ломких ветвей. Листья летели меж деревьев, словно звезды с пустого красного неба.
Так много поставлено здесь на карту. Потери будут огромны.
Кин задавался вопросом, действительно ли Даичи рискнет всем ради окончательной победы.
Непрошеные воспоминания о его Пробуждении лезли ему в голову. Сотни светящихся красных глаз как будто на одном безликом лице смотрели на него с гораздо большим восхищением, чем все Кагэ вместе взятые. От этих воспоминаний на него нахлынул страх.
А ты рискнешь, когда придет время?
* * *
В ночи ударил железный колокол. Зазвенел крик среди деревьев. Одно слово. Кин открыл глаза, склонил голову, пытаясь разобрать его.
– О́ни!
Слабый крик почти потерялся в ночной песне и грохоте бури Йиши.
– О́ни!
Кин вскочил на ноги, спотыкаясь, выбежал из дома и ринулся в сторону криков. Он видел покачивающиеся фонари вдали, слышал нарастающий гул голосов. Под ним колыхались веревочные мостки, босые ноги колотили по необработанному дереву, мертвые листья падали на рычащем ветру. Он наткнулся на группу, собравшуюся у дома Даичи, – Каори, Маро, Исао, Такеши, Ацуши, еще пара десятков мужчин и женщин, все – воины. Даичи стоял в центре, одетый в полосатый железный нагрудник, с огромным мечом одати в руках, длиной как минимум с Кина. Голос старика был хриплым, усталым, но в глазах горел огонь.
