У Юкико нет никого, кто мог бы ей помочь. Ни Буруу, который унес бы ее в безопасное место. Ни Кина, чтобы сделать механические крылья и вытащить ее отсюда. Ни Кагэ, ни отца, ни друзей. Она поняла, что, если кто и сможет помочь, так это только она сама. Но если она не сделает этого в ближайшее время, Буруу умрет от голода среди шторма. Никто не помешает свадьбе. Аишу поработят, чтобы узаконить статус Хиро, а страна просто сменит одного сёгуна на другого. Все, ради чего они работали, ради чего погиб ее отец, было напрасно.
Хватит сидеть в темноте и плакать, чтобы уснуть. Хватит ждать, пока грянет гром. Хватит ползать. Пора вставать и идти. Пора выбираться из этой ловушки любыми доступными способами.
Если она ничего не найдет, у нее, в конце концов, есть ногти.
Теплое пятно Буруу находилось где-то на севере, размытое расстоянием между ними. Каким-то образом ей придется выбраться на эти острова, отремонтировать его крылья. Она видела летающую машину на крыше комплекса, но понятия не имела, как ею управлять. На самку арашиторы она не надеялась. Что касается гайдзинов, то Данил и Катя явно видели в ней врага. Пётр ударил ее, сорвал с нее уваги, игнорируя ее попытки вырваться, и воспоминания об этом наполняли ее горьким, беспомощным возмущением.
Но ей всё равно требовался сообщник. В одиночестве у нее не было шанса ни выбраться из этой комнаты, ни спасти Буруу.
Лучшим вавриантом ей казался Ильич. Он был молод, не ладил ни с Данилом, ни с Петром, выглядел подчиненным, которого не особо ценили. И, конечно же, он спас ей жизнь, когда выловил из океана, рискуя собой ради нее. Наверняка у него доброе сердце. Добрая душа. Конечно, Юкико испытывала чувство вины, когда думала о том, что с ним может произойти, если обнаружится, что он помогает пленнице. Но она быстро подавила это чувство – слишком велики были ставки: не только ее жизнь, но и жизнь Буруу. Аиши. Всей Шимы.
Ей нужно вернуться. Надежда всё еще была. Если им удастся быстро выбраться отсюда, она еще может успеть в Киген вовремя, чтобы остановить свадьбу Хиро. И кроме того, если она не может довериться юноше, который нырнул в ледяной океан, полный морских драконов, чтобы спасти ее жизнь, то кому, черт возьми, она вообще может довериться?
Но он не говорит на шиманском языке. Как тогда он меня поймет?
Она вздохнула и закрыла глаза. Снова приоткрыла Кеннинг – совсем чуть-чуть, и осторожно вышла за пределы своей стены. Почувствовала рядом гайдзинов, мутно, нечетко. В голове, за глазами, поднималась боль, и она тихонько застонала.
Она вспомнила, как прикоснулась к разуму Йоритомо у Пылающих камней, как раздавила его силой своих мыслей. Но тогда был рядом отец, который помог ей, дополнив ее силу своей собственной. Что бы ни происходило с Кеннингом внутри нее, он становился всё мощнее. Юкико была уверена: теперь она сама сможет расправиться с кем угодно. И если не убьет их сразу, то определенно заставить истекать кровью.
Но сможет ли она говорить с ними?
Не причинять им вреда, а просто делать что-нибудь простое, например поговорить?
Но пока она даже не знала, с чего начать. Кеннинг был с ней с шести лет, казался ей совершенно естественным в детстве. Она просто пользовалась им, потому что никто никогда не запрещал. И она выросла, принимая этот дар как должное, как умение ходить или дышать. Но сейчас от него требовалось другое. Нечто непроверенное – здесь нужно было не просто переставлять ноги, одну за другой, а повернуть колесо. Не причинит ли она вред? Не убьет ли? Если она вложит слова в голову юноши, он может просто подумать, что сошел с ума.
Есть только один способ узнать.
Она потянулась к Кеннингу, нащупала разум Ильича среди кипучей бури мыслей окружавших ее гайдзинов. Но почти сразу поняла, что не может отличить один слепящий клубок от другого. Мысленное отражение каждого круглоглазого казалось почти идентичным. И даже если бы у нее получилось, она не знала, сможет ли спроецировать себя в их разум за пределами прямой видимости.
Пределы прямой видимости…
Рыжик.
Пес поднял голову, из пасти торчал кусок сыромятной кожи. Он лежал, свернувшись калачиком на одеяле, в комнате Его Мальчика. Хвост завилял.
девочка!
Рыжик, сможешь кое-что сделать для меня?
попробую я хороший пес!
Найди Своего Мальчика.
еда!?
Я принесу тебе еды, да.
Рыжик вскочил с одеяла, и она проскользнула в гладкое, как стекло, пространство за его глазами. Это напомнило ей детство в бамбуковом лесу, когда она и ее брат Сатору проникали в голову своего старого пса – настоящего Буруу, который умер, защищая их от голодного волка.
Она почувствовала небольшое рассогласование между движениями собаки и собственным неподвижным телом, волну запахов, чистоту звука. Во чреве здания грохотали машины, шторм завывал так яростно, что сотрясался фундамент. Безжалостное море било по железным опорам, будто желало смыть всё это со своей поверхности, не оставив ничего, кроме ржавого металла и чистых, белоснежных костей, которые опустятся на самое дно и вряд ли снова увидят солнечный свет.
Рыжик пробежал по коридорам, мимо большой комнаты со столами и десятками стульев, в воздухе витал запах еды. Потом через то, что показалось Юкико бараками: двухъярусные кровати и сильный затхлый запах, явно мужской. Рыжик попытался выбраться на крышу, но проход был закрыт и в нем не нашлось откидной створки для собаки. Рыжик развернулся и спустился на три этажа ниже, выскользнул в широкий коридор и, наконец, остановился перед парой тяжелых, слегка приоткрытых дверей. Пес заскулил и забегал туда-сюда, прижав уши к голове.
Что случилось?
сюда нельзя!
Почему?
шумное место плохое место!
Твой Мальчик внутри?
Рыжик понюхал воздух, бетонный пол.
да!
Давай посмотрим. Ты слишком умен, чтобы они тебя поймали.
Неуверенный, но очень довольный ее лестью, пес пробрался в помещение, похожее на огромную котельную. Десятки мужчин в грязных красных комбинезонах работали над огромной системой кабелей и клапанов, отлитых из железа в смазке. С потолка, из отверстий в металле, спускались громадные сверкающие стеклянные спирали для подключения к нескольким странным, изогнутым механизмам, покрытым целой паутиной из непонятных элементов управления, тугими связками медных и стеклянных цилиндров, наполненных густым раствором цвета мочи. Гром сотрясал стены, и аппараты дрожали в кронштейнах. Пока Юкико смотрела, потолок запульсировал вспышкой молнии, стеклянные спирали наполнились ослепляющим бело-голубым светом, который плясал, отражаясь в зеркальных линзах очков гайдзинов. Каждый шар в каждой розетке на мгновение стал ярче, и она почувствовала, как вздымается шерсть Рыжика в потрескивающем воздухе.
