Даже спустя годы после завершения эксперимента его участники, которых я просил вспомнить и рассказать в красках и как можно подробнее пережитое ими, часами делились со мной своими впечатлениями. У этих людей скопилось на душе много чего такого, чем бы им хотелось поделиться; в некоторых случаях пережитое ими оказалось самым важным и значительным опытом всей их жизни, и они явно радовались возможности освежить свои воспоминания и подробно изложить их мне любым возможным способом, будь то при личной встрече, по телефону или по Skype. Перед всеми добровольцами изначально ставилось условие – описать на бумаге свои видения или откровения сразу после возвращения из психоделического трипа, и те из них, с которыми мне удалось связаться и поговорить, с радостью делились со мной своими отчетами, одновременно и странными и увлекательными.
Многие из участников, с кем мне довелось беседовать, говорили, что их первые впечатления после погружения во внутренний мир сопровождались сильным страхом и тревогой, которые растворялись сразу после того, как они отдавались увиденному – следуя совету своих «проводников». Последние же действовали согласно «предполетным инструкциям», разработанным Биллом Ричардсом на основе сотен психоделических трипов, которыми он руководил. В ходе восьмичасовой подготовки, которую участники проходят перед началом своих «кислотных трипов», каждому из них дежурный терапевт дает соответствующий инструктаж, то есть советует им (опять же, в соответствии с инструкциями) использовать во время внутренних путешествий различные «мантры» вроде «Доверься траектории» или «ДОО: доверься, отдайся, откройся». Некоторые наставники любят цитировать слова Джона Леннона из популярной песни «Биттлз»: «Отключи свой разум, расслабься и плыви по течению».
Участников честно предупреждают, что их, вполне возможно, ждет встреча со «смертью/растворением персонального эго или повседневного „я“», но вслед за этим «всегда следует новое рождение/возвращение в нормативный мир пространства и времени. Самый безопасный способ возвращения к нормальной жизни – всецело и безусловно довериться увиденному и сопутствующим переживаниям». Кроме того, «проводникам» вменялось в обязанность напоминать добровольцам, что в путешествии они не одни, и не беспокоиться о своем теле, поскольку терапевты всегда рядом и неусыпно следят за ними. «Даже если почувствуете, что умираете, распадаетесь, растворяетесь, близки в взрыву, сходите с ума и так далее – не отступайте и идите только вперед!» Часто участникам задавали вопросы: «Если увидишь дверь, что ты сделаешь? Если увидишь лестницу, как себя поведешь?» Разумеется, правильные ответы на эти вопросы – это «открой ее» и «поднимись по ней».
Эта тщательная подготовка имеет и оборотную сторону, потому как в этом случае определенного «эффекта ожидания» попросту не избежать. В конце концов, исследователи готовят участников к непредсказуемым видениям и переживаниям, сопряженным с моментом смерти и повторного рождения и обладающим потенциалом к преобразованию реальности. «С нашей стороны было бы безответственным не предостеречь участников, что такое может произойти», – отвечает Гриффитс на мой вопрос, были ли добровольцы «достаточно зрелы» для подобного опыта. Один из них, физик, сказал мне, что, по его мнению, вопросы анкеты, которую он заполнял после каждого такого сеанса, «тоже были полны надежды на мистический опыт». А после одного из таких сеансов (вероятно, с плацебо), чувствуя себя крайне безутешным, он написал: «Мне страстно хочется увидеть кое-что из того, что описано мною в анкете. Хочется увидеть все ожившим и взаимосвязанным, хочется вновь соприкоснуться с творящей пустотой или с воплощениями некоторых божеств и им подобными явлениями». В этом и многих других отношениях опыты с псилоцибином являются, видимо, не только артефактом этой всесильной молекулы, но и артефактом подготовки и ожиданий участников, навыков и мировоззрения их «проводников», «предполетных инструкций» Билла Ричардса, декора и обстановки комнаты, внутреннего фокуса, усиливаемого игрой светотени и музыкой (да и самой музыки, которая, на мой непрофессиональный взгляд, кажется мне скорее религиозной, нежели светской), и мысленного настроя авторов и проектировщиков этих экспериментов, хотя их, возможно, не особо обрадует услышать подобное.
Одной из определяющих характеристик психоделиков является их огромное, на грани самовнушения, воздействие на людей, поэтому в некотором смысле нет ничего удивительного в том, что многие участники из первой когорты добровольцев испытали ошеломляющие мистические переживания: дело в том, что эксперимент был задуман и спланирован тремя учеными, которых сильно интересовал именно мистический аспект сознания. (И, видимо, как раз поэтому не стоит удивляться тому, что европейские исследователи, с которыми я беседовал, в отличие от американцев не увидели в переживаниях своих подопечных ничего особо мистического.) И все же, в интересах ведущейся подготовки, нельзя не отметить тот факт, что сидевшие на плацебо и близко не имели того опыта, который участники, по их же собственным словам, считали самым важным или значительным в их жизни.
Согласно заведенному обычаю, после того как участник принял таблетку, переданную ему в чашечке, но перед тем, как он начал испытывать ее воздействие, Роланд Гриффитс обычно заходит к нему в комнату, чтобы пожелать «доброго пути». В качестве такого пожелания Гриффитс часто использует сравнение, произведшее большое впечатление на многих из тех добровольцев, с которыми я беседовал.
– Представьте, что вы астронавт, который готовится к выходу в открытый космос, – воспроизвел его по моей просьбе Ричард Бутби, преподаватель философии, которому едва перевалило за пятьдесят на тот момент, когда он участвовал в психоделических опытах в медицинском центре Хопкинса. – Вы готовитесь к тому, чтобы выйти в космос и принять все, с чем вам придется столкнуться, но в одном вы можете быть абсолютно уверены: мы всегда рядом с вами и держим вас под пристальным наблюдением. Считайте, что мы наземный пункт управления полетами. Мы держим вас в курсе событий и в случае чего прикроем.
Что касается астронавта, отправляющегося в открытый космос, то дрожь и тряска, вызванные взлетом, и перегрузки, испытываемые им в момент выхода из гравитационного поля Земли, могут оказаться для него довольно мучительным и даже ужасным опытом. Некоторые участники, по их словам, как только они начинали испытывать чувство распада своего «я», всеми силами пытались удержать свою драгоценную жизнь. Например, 44-летний Брайан Тернер, физик, работавший на военного подрядчика (с доступом к секретной информации), описывает это следующим образом:
«У меня было такое чувство, словно мое тело растворяется, начиная со ступней и выше, пока не растворилось полностью, за исключением левой части челюсти. Чувство очень неприятное: представьте только, что от вас остались только несколько зубов и левая часть нижней челюсти. Брр! Казалось, если и они исчезнут, то от меня совсем ничего не останется. И тут я вспомнил, что мне говорили перед началом сеанса: если встретишь что-то страшное, смело иди вперед. Поэтому я отогнал от себя страх перед смертью, и мне стало просто любопытно, что же случится дальше. Я больше не пытался уклониться от смерти и вместо того, чтобы бежать от того, что мне явилось, начал исследовать его. И сразу же вся кошмарная ситуация рассосалась, превратившись в приятное убаюкивающее чувство, и я на какое-то время стал музыкой».
