Поэтому, когда в журнал Life заявился Роберт Гордон Уоссон со своей историей, он нигде больше не мог бы найти более благожелательный прием. В Life ему предложили щедрый контракт, который, в дополнение к царской сумме в 850 долларов, предоставлял ему право на одобрение отредактированной версии его статьи, как и право на составление заголовков и подписей. Особо оговаривалось, что в круг полномочий Уоссона входит «пространное описание собственных ощущений и фантазий, вызванных действием гриба».
Когда я тем вечером, лежа в кровати, пролистывал страницы взятого с собой номера, мир 1957 года показался мне далекой и совершенно незнакомой планетой, хотя я к этому времени уже два года жил на этой планете. Мои родители тоже выписывали Life, так что этот номер, возможно, все мое детство пылился в куче журналов, хранившихся в чулане нашего дома. В 1957 году Life был массовым органом печати, выпускавшимся тиражом 5,7 миллиона экземпляров.
«Поиски волшебного гриба приводят нью-йоркского банкира в горы Южной Мексики для участия в древних ритуалах индейцев, которые жуют грибы, вызывающие странные видения» – таким заголовком сопровождалась данная на всю полосу цветная фотография мазатекской женщины, сидящей у костра, в дыму которого она окуривала гриб, а дальше шла длинная, не менее чем на 15 страниц, статья. Насколько мне известно, это первое официальное упоминание о «волшебных грибах», причем этот термин, как оказалось, был изобретен не упоротым хиппи, но выпускающим редактором, отвечавшим за заголовки в таких массовых журналах, как Time и Life.
«Основательно прожевав кислотные грибы, мы их проглотили, увидели видения и очнулись от всего пережитого совершенно ошарашенными, – как бы на одном дыхании рассказывает Уоссон в первом абзаце. – Мы прибыли издалека, чтобы принять участие в грибном ритуале, но и близко не ожидали ничего столь поразительного, как виртуозность исполнительского действа curanderas [целителей] и поразительный эффект воздействия грибов. [Фотограф] и я были первыми белыми людьми в летописной истории человечества, которым посчастливилось съесть эти божественные грибы, кои некоторые индейские народы Южной Мексики, живущие вдалеке от большого мира, многие века хранили в тайне».
Далее Уоссон рассказывает почти невероятную историю о том, как человек вроде него, «мирный банкир по профессии», пришел к столь нетривиальному концу – поеданию волшебных грибов на грязном полу тростниковой хижины с глинобитными стенами в убогом мексиканском городишке Оахакан, затерянном среди гор так далеко от столицы штата, что до него пришлось добираться на мулах целых 11 часов.
История начинается в 1927 году, во время медового месяца, который Уоссон с молодой женой проводили в районе Катскилла, горного хребта в Северных Аппалачах, излюбленного места отдыха жителей Нью-Йорка и других городов. Гуляя как-то после полудня по окрестным осенним лесам, его избранница Валентина, русская по происхождению и врач по профессии, наткнулась на выводок лесных грибов, перед которыми «она опустилась на колени в позе умиления». Уоссону были совершенно неизвестны «эти гнилые предательские наросты», как он их назвал, поэтому он не на шутку запаниковал, когда Валентина предложила приготовить их на ужин. Он категорически отказался их есть. «Ну вот, – с горечью пишет он, – только успел жениться, а на следующее утро, похоже, я проснусь уже вдовцом».
Молодоженам стало любопытно, почему вышло так, что две культуры, американская и русская, занимают ныне столь диаметрально противоположные позиции по отношению к грибам. Поэтому в скором времени они взялись за исследовательский проект в стремлении понять происхождение «микофобии» и «микофилии» – терминов, которые, кстати, они и ввели в обиход. Они пришли к заключению, что каждый индоевропейский народ с точки зрения культурного наследия характеризуется либо микофобией (таковы, например, англосаксы, кельты и скандинавы), либо микофилией (каталонцы, русские и прочие славяне), и предложили разумное объяснение столь сильных чувств к грибам, которые обуревают представителей обоих лагерей: «Разве не вероятен тот факт, что давным-давно, еще до начала летописной истории человечества, наши предки поклонялись божественным грибам? Это могло бы объяснить ту ауру сверхъестественности, которая окружает все грибы»
[14]. Из этого логически вытекает следующий вопрос, не менее четко сформулированный четой Уоссон: «Каким грибам поклонялись наши предки и почему?» – вопрос, в поисках ответа на который они и предприняли 30-летнее исследовательское путешествие в мир грибов, чтобы найти те самые, божественные, которым поклонялись предки. Они надеялись отыскать доказательство той смелой теории, которую выдвинул Уоссон (что первый религиозный импульс был воспламенен в сердцах людей видениями, навеянными психоактивными грибами) и которой он занимался до последних дней своей жизни.
Как деловой человек, хорошо известный в финансовых кругах, Роберт Гордон Уоссон обладал всеми ресурсами и связями, чтобы собрать вокруг себя экспертов и ученых всех мастей, необходимых для осуществления этого проекта. Одним из них был английский поэт Роберт Грейвз, разделявший интересы и взгляды Уоссонов на роль грибов, которую последние сыграли и в истории человечества, и в происхождении мировых мифов и религий. В 1952 году Грейвз прислал Уоссону вырезанную им статью из фармацевтического журнала, где говорилось о неких психоактивных грибах, употреблявшихся мезоамериканскими индейцами XVI века. В основу статьи были положены исследования, предпринятые в Центральной Америке Ричардом Эвансом Шултсом, гарвардским этноботаником, изучавшим психоактивные растения и грибы, используемые аборигенными культурами. Шултс был из числа тех профессоров, которых студенты просто обожали: они и поныне поминают его, стреляя в классе из духовых ружей, и вспоминают его знаменитую корзину с толстыми «пуговицами» пейотля (этот кактус по форме действительно наминает пуговицу), которую он держал в своем гарвардском офисе. Шултс воспитал целое поколение американских этноботаников, включая таких, как Уэйд Дэвис, Марк Плоткин, Майкл Балик, Тим Плоуман и Эндрю Вайль. Наравне с Уоссоном Шултс – одна из тех немногих фигур, чья роль в распространении психоделиков на Западе сильно недооценена; действительно, первые семена этого движения были высажены (причем в буквальном смысле) и продолжали высаживаться в Ботаническом саду Гарвардского университета (так называемом Гарвардском гербарии) начиная с 1930-х годов, то есть более чем за четверть века до появления там Тимоти Лири, потому как именно Шултс первым идентифицировал теонанакатль – священный гриб ацтеков и их потомков, – так же как и ололиуки, «семена утренней славы», вьющегося растения, содержащего алкалоид, очень близкий к ЛСД, которое ацтеки использовали в религиозных церемониях и магических целительных практиках.
До этого момента Уоссоны искали свои божественные грибы только на Востоке, в Азии; Шултс дал другое направление их поискам, переориентировав их на обе Америки, откуда – от миссионеров и антропологов – поступали отрывочные сведения, что древний грибной культ сохранился и до сих пор процветает в отдаленных горных деревушках Южной Мексики.
