Странно, что кто-то борется за семью, а кому-то она триста лет не нужна. Живёт всю жизнь в свое удовольствие и думает, что это делает его счастливым. Какова иллюзия! А вот придёт момент, когда захочется, чтобы кто-то трепетно обнял, просто выслушал тебя или поддержал тогда, когда душа воет от тоски. А ощутить касание маленьких ручонок, ищущих маминого тепла!..
Каково жить этой Марии Ковалевой с мужем, который на самом деле чужой ей человек… точнее, просто машина-банкомат? Как много таких несчастных женщин, ценящих красивую жизнь и не видящих оной! Нет, за свою семью нужно обязательно бороться, вопреки всем барьерам, что случаются на пути к идиллии. Все зависит от нас, а наше счастье – в первую очередь.
И все же, рассеянно сквозь гул мыслей слушая постоянно вертящую головой собеседницу, очевидно, боящуюся внезапного появления супруга, Аня все же спросила вслух:
– Игра стоит свеч?
– Игра «меня не касается» в семейной жизни?
– Да.
– Когда есть деньги, разумеется.
– Все понятно… Дело ваше, не мое. Хочу, чтоб вы поняли: у меня ничего не было с вашим мужем и ничего не могло быть. И ничего не будет – это уж точно. Будьте добры, не говорите ему, что вы меня видели.
– Вы не воспользуетесь путевкой? – в глазах Марии читалось недоумение.
Анечка с жалостью посмотрела на Каринку, ожидающую этого отдыха как нечто невероятное.
– Этой нет. Мы сейчас подберем что-то другое. Не хочу потратить время на выяснение призрачных отношений. Тем более на глазах у дочери.
С этими словами Аня собрала багаж, взяла дочь за руку и поспешила скрыться в толпе снующего народа.
Уже внизу, в кофейне, она схватила телефон и принялась обзванивать знакомых с просьбой занять денег, твердо решив обязательно обеспечить ребенка отдыхом, за который ей не придется платить собой.
Вадим подбежал к Марии, хватая свой чемодан.
– Ну что, милый, готов? Ф-фух, – она махнула рукой перед носом, – судя по запаху, давно готов.
– Ну да, потянул бокал пивка. Всё. Побежал. Посадку объявили. Конференция в Сочи ждать не будет, сама понимаешь, милая.
В движениях Ковалева читалась торопливая нервозность. Мария с подозрением сощурилась: ну просто сам не свой в последнее время. Куда делся тот уверенный в себе грациозный самец, никогда не оглядывающийся по сторонам, а плывущий мимо женщин своей непревзойденностью? Сейчас же: трясущиеся руки, бегающие по округе глазки, постоянная вертлявость головой, гиперактивность, можно сказать. Так и хотелось тряхнуть его за плечи, воскликнув: "Да что с тобой, Вадик?"
– Конечно, понимаю, – улыбнулась ехидно Мария. – Может, мне тебя сопроводить?
– О, нет-нет! – отмахнулся он. – Не стоит. Сам разберусь. Ты лучше в Европу слетай. Ну или куда… сама захочешь.
Он очень торопился – объявили посадку. Да и Аня должна совсем скоро тут показаться. Чмокнув супругу в щечку, Вадим схватил чемодан и помчал к своему терминалу.
«Я знаю, что сплю. Знаю. Но почему-то не хочется просыпаться. Я даже насильно удерживаю себя в этом месте. Здесь плохо, да». Темный туман кружит в воздухе какими-то клубами. Все вокруг в копоти: деревья, стены, даже небо… Эта чернота неполноценна – ее покрывает серебристое напыление, чуть позволяющее рассмотреть очертания предметов. Иначе все слилось бы в одно черное пятно.
Мрачно, жутковато. Я не должна быть здесь. Почему меня сюда занесло?
Услышав оклик, она оглянулась. Перед ней стоял Вадим и манил к себе пальцем. «Нет, я знаю, чего ты хочешь. Я не пойду!» Но будто кто-то толкнул в спину.
Сжимая что-то в руках, она сделала несколько шагов вперед и остановилась. Взглянув на руки, увидела Распятие. «Помоги, Господи!» – мелькнуло в мыслях.
Вадим манил, зловеще улыбался. Лицо – земляного цвета, сам – в светлой одежде… Пытаются обмануть иллюзией. Иллюзия в том, что он – с добрыми намерениями к ней. Нельзя к нему! «Иди!» – кто-то вновь толкнул. Она выставила Распятие вперед и начала читать молитву «Да воскреснет Бог…». Читала громко и четко, отчего-то ее начало трясти. Пытаются помешать, это нормально. Толкать перестали, но машут руками прямо перед глазами.
Вадим стал кричать, корчась от боли. Затем его лицо приняло черты монстроподобной собаки, даже вырос хвост и появились когти, но и это Аню не напугало – и не таких видали. Продолжала читать с нарастающей громкостью. Нет, кричать нельзя – это ведь молитва. Но нужно говорить четко… Сбилась… «Господи, помоги!» – И опять сначала.
Он продолжал кричать и горбиться. И на "Аминь" образ собаки лопнул, будто резиновый костюм, и растворился, превратившись в серо-зеленую пыль. И когда эта пыль рассеялась, показался образ настоящего Вадима – маленький, скукоженный, плачущий человечек. Что с ним? «Это его душа!» – громко крикнул кто-то. «Господи, помилуй!» – только воскликнула она и открыла глаза.
Наверное, именно звон мобильного вытянул ее из жуткого места, в котором они находились. Какое чудо – молитва способна творить невероятные вещи.
Взглянув на часы, Аня приподнялась. Три часа ночи. Что за время? Она часто просыпалась именно в этот момент от кошмаров во сне.
– Алло? – сипло выдохнула она.
– Алло, Аня, простите, – послышался несмелый и взволнованный голос, – это Мария Ковалева.
– Да? – подскочив с постели, она осмотрелась.
Точно, они не дома. Они ведь за городом, на отдыхе!
– Он вам звонил?
– Почему он должен мне звонить? – машинально спросила Аня.
– Н-не знаю. Мне кажется, что вам он больше доверяет…
– Что случилось? – в полудрёме Анна пыталась собраться с мыслями… После таких снов так тяжело прийти в себя, тяжело вернуть свое сознание в реальность – астрал долго его не отпускает.
– Он не вернулся домой, – продолжала несмело объясняться Мария. – Должен был прилететь вечерним рейсом. Я подумала…
– Что он у меня? – Аня шумно перевела дух. – Нет, Мария, мне он не звонил. Я сейчас вообще за городом. Завтра утром возвращаюсь…
– Вы так и не полетели в Сочи? – опять удивление.
– Я ведь вам говорила… Впрочем… почему это вы должны мне верить? – главное сохранить спокойствие и понять эту женщину. Выдох. – Нет. Не полетели. Нашли отдых в пригороде. Прекрасное место.
– Ясно. Простите за беспокойство.
– И вы простите… – тяжело вздохнув, Аня предчувствовала, что сейчас начнется откровение. Не то импульсивное и стервозное, которое было три дня назад в аэропорту. А настоящий женский разговор по душам.
– Есть за что? – слышалось напряжение в голосе – такое, какое бывает тогда, когда не хочешь слышать правду.
– Да, Мария. Хотя бы за то, что осудила вас, когда поверила в ваше безразличие по отношению к мужу.
