Зазвенело натянутое молчание.
– Я имею нехорошее свойство судить людей, – тут же объяснилась Анечка, – когда верю им. И когда не верю – тоже. И еще простите, что ненароком принесла сумбур в вашу семью.
– Это не вы принесли… Он был до вас. Будьте спокойны.
Какая трагедия в голосе… женская боль, так ясно отражавшаяся в каждом звуке нескрываемой горечью. И еще усталость… усталость, скорее всего, от плача.
– Нет. Не могу, Мария, быть спокойной, – сама с трудом подавляла в себе слезы. – Хочется помочь вашему супругу. Но что я могу сделать?
«Продолжать молиться!» – отвечал кто-то в мыслях. И у этого кого-то почему-то был голос Вадима.
– Я попробую ему позвонить, – вдруг сказала Аня. – Если вас это успокоит.
– Мне только бы знать, что с ним все нормально.
– Вы невероятно сильная женщина! – вздохнула Анна, ненаучно подумав о том, что Мария заслуживает кого-то посерьезней этого деспота. – Надеюсь, Бог вас вознаградит за терпение и веру.
Сбросив звонок, Аня посмотрела на дисплей. Сообщение? Правда, видеосообщение! Поспешно открыв мессенджер, опешила: видео от Вадима. Почему-то перекрестив экран и следом – себя, включила.
Сначала не поняла: обнаженная женщина, распластанная на кровати. Господи, что с ней? Жива хоть? Не убита? Скверные ощущения после сна навевали только дурное предчувствие и на секунду привели в чувство ужаса. Почему на секунду? Потому что незамедлительно на весь экран появилось лицо Вадима. Не то что выпившего, а едва живого от опьянения.
– Дура ты, Аня! – воскликнул он, театрально исказив лицо в притворной ненависти. Естественно, в силу его состояния это выглядело забавно. И было бы смешно, если бы не так трагично. – Я тебе путевку для ребёнка дал! Отдых хотел… устроить. А ты его профукала. И меня тоже профукала! – в экране показалась скрученная дуля, потом то же опьяневшее лицо. – Жди Вову своего. До пенсии. В платочке под церквушкой. Может, тогда твоя цело… – проглотил слова за пьяным смешком. – Нужна ему будет.
– Сам ты идиот! – выругалась Аня и, убрав долой с глаз этот позор, набрала Ковалеву. – Какая еще цело…? Уже давно не цело…
Услышав голос его супруги, на выдохе выпалила:
– Мария, будьте спокойны. Цел и невредим. Просто мстит за срыв планов. Правда, непонятно кому. Сейчас я вам в подтверждение видео вышлю. Имела честь только что лицезреть милую вещицу… Хотя…
Камушкина, очнись! Какое видео? Он ведь там с девкой! Ты о чувствах его жены подумала?
– Простите, ради Бога, Мария! Какая я идиотка! – Аня говорила монотонно и в этот момент всем сердцем себя ненавидела себя. – Вам это будет больно видеть.
– Высылайте, Анечка. Я видела уже всё, – умиротворенно отвечала та. – Мне только бы убедиться в том, что все в норме.
– Не сказала бы, что в норме. Сейчас.
Через несколько минут после отправки видео телефон вновь зазвонил. Неважно, спать уже никто не собирался. В трубке слышались всхлипы и, пока не услышала слова, Аня много раз успела себя упрекнуть за такую ошибку – отправить несчастной жене провокационное видео.
– Нет, Анечка, вы не подумайте, что я плачу, – успокоив себя, произнесла Мария, чем вызвала у той улыбку. – Я хохочу как ненормальная. «Профукала»… вы слышали: «профукала»?! Счастье-то какое упустила из рук!
Далее уже хохотали в унисон. Но скорее смех этот был отчаянный, с ноткой трагизма. Просто обеим хотелось об этом забыть.
– Сколько общалась с его пассиями, всегда все заканчивалось скандалом, – в голосе собеседницы Аня услышала прежнее желание пооткровенничать. – Вы правы: да, я люблю этого болвана! Но даже не знаю, что это за любовь такая: старшей сестры или подруги… Возможно, нереализованный материнский инстинкт… А дети-то у нас не получались. Сколько лет живем вместе? Двенадцать… А я все по-прежнему одинока. Вот вы, Анечка, никогда одинокой не будете, у вас есть дочь. И молодость. А мне уже за сорок, и впереди – ничего…
– В жизни всякое бывает… Может, что-то еще изменится… Мне удавалось видеть разные судьбы…
Аня не стала уточнять, что все эти судьбы зачастую встречаются в церкви – людей приводит к Богу беда, и часто происходит чудо.
– Может. Но я сомневаюсь.
– Но при этом продолжаете быть с ним вместе почему-то.
– Наверное, только потому, что боюсь остаться совсем одна. Так хоть нервотрёп рядом, и то жизнь уже не такая тоскливая.
– Это решать только вам, – с пониманием сказала Аня. – Я знаю людей, которые расходились, устраивали внутри себя «перезагрузку» и решались на одиночество. Все заканчивалось разбором душевных проблем, а потом, как правило, новыми, более удачными отношениями.
– Вы не по годам мудры, Анна.
– О нет, что вы? Я глупа! Просто наблюдательна.
– Нет, вы духовно просвещаете себя, а это много значит. Потому вы и выделяетесь из толпы необычным взглядом на обыкновенные вещи. Видите, Вадик подумал, что сможет одолеть вас, приняв мягкость и доброту за слабость. Вам нужно «послать» его жестче! Может, быстрее перестанет нервы трепать.
– Подумаю об этом. Спасибо за совет. И простите, Мария. Мне очень больно, что я…
– Мы уже говорили об этом.
Хотелось уже положить трубку, как Аня окликнула собеседницу.
– Скажите мне, Мария, а Вадим Яковлевич всегда так пил?
– Нет, что вы?! Я вообще удивляюсь. Раньше он всегда был за рулем. Пьяным я его крайне редко видела. А это с два-три месяца…
– То есть с момента моего появления в труппе?
– Нет, немногим ранее. Аня, перестаньте винить в этом себя. Теперь я понимаю, что вина во всем только его.
– Нет, Мария, без моего участия тут тоже не обошлось. Своей соли я добавила.
Глава 8. «Мы часто отрицаем то, что является частью нас самих»
Премьера прошла на областном уровне, до столичного Ковалеву никак не удавалось дотянуться, но все это было в перспективе. По сути пьеса являлась первой из его личных постановок без соавторства, поэтому лишь легкий взлет вверх в отзывах критиков вполне нормален. Ясное дело, начинающему режиссеру хотелось бы иметь результат куда лучше, но приходилось с этим смириться.
Для привлечения внимания публики к своей постановке Ковалев организовал пресс-конференцию с участием ведущих актеров.
Для Анечки мероприятие подобного типа являлось первым, и Вадим Яковлевич видел, как в ожидании она нервно потирала руки и по привычке оттягивала горловину пуловера, что являлось характерным признаком ее волнения.
После неудавшейся поездки на курорт Вадим вернулся в театр взбешенным. Труппа ходила на цыпочках, актеры по возможности его избегали, опасаясь испытать на себе извержение гнева.
Аня тоже старалась обходить босса стороной, но, по понятным причинам, приходилось с ним сталкиваться. На гневные замечания реагировала сдержанно, игнорируя всяческие попытки задеть ее и вывести на эмоции. Ковалева это раздражало еще сильнее. Хотя он видел старания Анны переложить переживаемые ею эмоции на главную героиню.
