Я приподнялась и изогнулась, кончая. Адам закрыл мой рот атакующим поцелуем, поглощая мой крик.
Мое тело сокращалось от вновь наступившего оргазма; тепло разливалось в каждой клеточке. Казалось, что меня уносит ураганный ветер куда-то далеко-далеко.
— Грейс! — Выдохнул в мой рот мужчина и, содрогнувшись всем телом, мощно кончил, наполняя меня собой.
Мир потихоньку становился прежним, и мой взгляд вновь обрел возможность фокусироваться. Я потеряла счет времени, забыв на миг где я.
Смахнув с лица налипшую прядь, перевернулась на бок, чувствуя сильнейшую истому во всем теле. Блаженная улыбка как приклеилась к лицу, не желая сходить.
Вытянув руку под головой, я смотрела на Адама. Он лежал на спине, прикрыв глаза; его дыхание постепенно выравнивалось.
Я знала, чувствовала, что и для него это был не просто секс. Нечто большее, сильное, словно мы достигли некоего переломного момента в наших отношениях.
— Не думаю, что смогу отпустить тебя, — повернув голову и с какой-то растерянностью посмотрев на меня, пробормотал Адам.
Ленивая улыбка появилась на моих губах.
— Тебе придется, — расслабленно промолвила я, рисуя на покрывале хаотичные узоры.
Адам резко поднялся, садясь на постели лицом ко мне. В его взгляде появилась жесткость.
— Не хочу, чтобы нечто подобное ты делала еще с кем-то. — Его серые глаза проникали сквозь меня. — Мысль о том, что еще чьи-то руки будут трогать тебя, приводит меня в дикость.
Я с удивлением вскинула брови. Немыслимая откровенность для него. Он и прежде запрещал мне даже думать о других мужчинах, но только в этот раз в его словах было больше чувств, даже какая-то паника.
— Адам, но это смешно. — Я тоже села, чуть склонив голову набок. — Рано или поздно, но наше время выйдет. И мы оба знаем, когда это будет.
— Не можешь этого дождаться, не так ли? — Его глаза сузились и с уже хорошо знакомой злостью впились в меня.
Я чуть не закричала от отчаянья. Ну что он за человек! Зачем портит такой хороший момент между нами!
— Ты серьезно? — Я с недоумением посмотрела на него. — Ты хочешь поссориться сейчас? Даже и пяти минут не можешь провести без конфликта?
— Ты просто ответь мне — тебе так плохо со мной? — Его голос звучал требовательно. Я уже поняла, что сладкий миг прошел. — Все так ужасно, что ты дни в календаре вычеркиваешь, да? Считаешь минуты, когда сможешь избавиться от меня и моего контроля?
Я, не веря смотрела на него: этого просто не могло быть на самом деле.
— Ты, правда, хочешь говорить об этом сейчас? — Я взмахнула руками, нервно усмехнувшись. — Потому что знаешь, никто не заводит такие разговоры через пять минут после того, как довел девушку до оргазма. Дважды.
— Но тем ни менее, тебе этого мало. — Он придвинулся ко мне, беря пальцами мое лицо. — Даже после того, как я по полной оттрахал тебя, ты все еще думаешь о ком-то.
Моя челюсть едва не отпала от услышанного. Да что с ним вообще такое?
— Что? Знаешь что… — Я запнулась, кипя от гнева. — Просто сделай одолжение, иди к черту!
Меня как ветром снесло с кровати, и я так быстро, как могла, принялась одевать свои вещи.
— Что, скажешь, что до сих пор не думаешь о том слишком застенчивом спортсмене, который год исходил слюной по тебе, но так и не смог уложить на спину? — Обвинительно бросил Адам, тоже поднявшись и натянув свои штаны.
Мое лицо побагровело: казалось, что вот-вот пар из ушей повалит.
— Заткнись! — Не беспокоясь о том, что он еще больше разойдется, крикнула я. — Ты просто бесчувственный идиот, вот кто ты! — Я ткнула в него дрожащим пальцем. — Между мной и Дином ничего нет с тех пор, как ты вынудил меня на эти отношения с тобой. И ты как никто другой знаешь, что происходит в моей жизни. Бесишься, что не можешь мысли мои контролировать? — Я ядовито усмехнулась ему. — Ну, так смирись, с этим ты ничего не сможешь сделать.
— Так значит, ты признаешь, что все еще сохнешь по нему, да?
Я закатила глаза от беспомощной злости. Боже, помоги мне!
— Я забыла о нем! — сорвавшимся на крик голосом рявкнула я. — Ты же буквально душишь меня, и разве я могу хоть о ком-то еще думать, если ты пробрался в мою голову и засел там, вытеснив все собой! — Кипя от гнева, выплевывала я жесткие слова, положив руки на голову. — Ты параноик, Адам. Жизнь с тобой — это как постоянные скоростные гонки без возможности остановится. И ты, правда, все еще считаешь, что в таком ритме я могу думать о других мужчинах?
Я разошлась уже не на шутку, а вот мой параноидальный хозяин как-то притих и даже выглядел более спокойным. На самом деле, я бы сказала, что даже довольным.
Задохнувшись от быстрого потока слов, я сжала кулаки и зарычала.
Он точно сведет меня с ума! Причем скоро.
Но сказанные в запале слова были на самом деле правдой. Я действительно в последнее время не вспоминала Дина, просто не до этого было. Если честно, то я уже и забыла, когда видела его в последний раз.
Я не успела опомниться, как вновь оказалась прижата к телу Адама, под напором его атакующих губ.
Ох, полностью сумасшедший, иррациональный, беспокойный мужчина. Мужчина, от которого я практически потеряла голову.
— Нельзя в один момент кричать на девушку, а в другой так целовать ее, — пробормотала я, пока моя голова еще немного работала. Предательская слабость вновь просочилась в тело, лишая последней воли.
— Можно, если эта девушка — моя, — усмехнулся Адам, подхватывая меня на руки и бросая на кровать.
Прежде чем вновь вернуться к поцелуям, он положил ладонь на мою левую грудь и с нажимом произнес:
— Моя!
Спорить я не стала. Просто не до того было.
Ну и, в конце концов — да, я была его.
Адам. Часть 3
Пояснение к части: монстр, о котором упоминает герой — это аллегория. Адам не настолько безумен, чтобы считать, что в нем живет реально существующий демон
Адам. Часть 3
Он был в смятении. Его разум и душу будто вывернули наизнанку, пропустили через пресс и разорвали на части. А потом сожгли.
И всему виной она. Ведь это ради нее он порезал себя впервые за долгие годы. Когда дьявол стал сгрызать его внутренности, воя и рыча, требуя, чтобы он присмирил ее, наказав за ядовитый язык, причинив боль; сдавить так, чтобы хрустнула каждая косточка и каждый позвонок в ее хрупком теле, он смог дать ему отпор. Бросил монстру обгладывать кость, чтобы заткнулся и не требовал ее мучений.
Он сделал выбор, выбор не в свою пользу. Но в тот момент, когда готов был разорвать ее, одна мысль, только лишь мысль, что может уничтожить ее, навредить, или сломать окончательно заставило его сердце, которое очерствело слишком давно, корчиться в адских муках. Иссушенное, почерневшее сердце как дитя забилось в угол, с надрывом крича о том, чтобы не трогал ее.
