— Я вам все уже рассказал еще на прошлом допросе. Вы хоть представляете себе, куда вляпались? — стиснув зубы, прошептал ректор, теперь сверля Орлова взглядом. Он уселся в дорогое кожаное кресло, тряся щеками как старый питбуль.
— Исключительно в ваше самомнение, товарищ профессор, — ухмыльнулся Дмитрий и взял со стола золотую ручку. — Это Судья такое фуфло подарил за Нинку Ткачук? Почему так дёшево оценил? В США органы стоят целое состояние.
— Я учёный! Доктор наук! Вы не смеете разговаривать со мной в таком тоне!
— Вы безумный ублюдок, — Орлов бросил на ректора такой колючий взгляд, что тот вжался в кресло, а вся показушная спесь мигом сошла. Уступая место дикому, нарастающему страху.
Судья обладает огромной властью и связями, но он далеко. А этот бугай здесь, и ещё эта рыжая шлюха со взглядом ведьмы. Неужели хозяин решил слить его, как и многих до этого? Не может быть, он слишком ценный кадр! Он всегда выслуживался перед Судьёй, выполняя любую грязную работу! С ним нельзя так!
— Я могу легко размазать вас, как сомнительную кучу по вашему кабинету одним ударом. Но пока не хочу. Однако моя начальница может решить по-другому, — Орлов наиграно подмигнул Габи.
— В-вы что, хотите войны? С самим Судьёй? Он раздавит вас раньше, ч-чем-чем Некрасов успеет почесаться!
— Патетично, дядя. Но мелковато как-то. Для профессора, — ласково улыбнулся Орлов, а у Габи от этой улыбочки, похожей скорее на оскал медведя, мороз пробежал по спине. Хорошо, что этот матёрый зверь на её стороне. Сердце гулко забилось от предчувствия того, что Дмитрий выкинет на этот раз. — А что вы знаете о войне? Как трахать наивных студенточек прямо в кабинете? — Он вдруг неуловимо быстрым движением схватил побледневшего ректора за руку и притянул к себе, буквально впечатав его ладонь в стол. Самуилыч попробовал вырваться, но с таким же успехом можно было пытаться вырвать добычу из пасти хищника. — Я немного просвещу вас — с разрешения моей начальницы.
— Разумеется… — кивнула Габи, сохраняя завидное спокойствие, хотя сердце её билось всё сильнее. Что он задумал? Покалечить ублюдка? Сломать ему пальцы? Некрасов не простит, если у этой мрази случится инфаркт раньше, чем он расколется и наведёт их на более крупную марионетку Судьи.
— Война — это удивительно грязная и забавная штука. Как прогулка по колено в дерьме, кишках и крови, — взгляд Дмитрия потемнел, напоминая бездну. Голодную. Безумную. Кровожадную.
Орлов вспомнил, как в одной из горячих точек его напарник подорвался на мине. Нога превратилась в ошмётки жил и костей, а Дмитрий взвалил его на плечи и под огнём бежал к посту своих. Он знал, что его пристрелили бы с большой вероятностью, даже если бы он мчался налегке — а тут с хрипящим, окровавленным куском мяса на плечах, которое было минуту назад его другом. Улыбчивым парнем — на него вешались девчонки, бармены в любом клубе делали скидки, а офицеры хохотали над его шутками как родные. Пули свистели рядом, одна бешеной пчелой ужалила щёку, оставив на всю жизнь шрам, но Дмитрий не бросил парня.
Бежал к блокпосту от боевиков, думая только об одном — спасти друга.
* * *
Степан Самуилович дрожал, обливаясь потом, а перед глазами вспыхивали яркие, безумно страшные картины боя. Кровь, крики раненых, трупы и взрывы. Один парень полз к укрытию, сжимая кишки в руке. Второй прикрывал бегущего Дмитрия, уложив по очереди троих боевиков, пока его не подорвали гранатой.
Она словно взорвалась в голове у ректора.
Хотел взять этого вояку на понял, похвастался крышей Судьи — и получил билет в настоящий ад.
Орлов не отпускал его вспотевшую руку, поэтому ректор, никогда не державший ничего тяжелее золотой авторучки, ощущал каждый выстрел собственной шкурой.
Что это? Мистика? Гипноз! Прекратите!
Заберите его отсюда!
Он начал проваливаться в огромную лужу грязи, а рядом стояли Габи с этим сумасшедшим. От него веяло такой жутью, такой холодной, боевитой решимостью, что ректор стал задыхаться.
В рот хлынула грязь, но Самуилыч с огромным трудом вынырнул, отплёвываясь.
— По! По-о… могите-е-е! — истошно заорал он, взметая фонтаны грязи, облепившей его дорогой костюм. — Помогите!
— Куда ты отправил Нину Ткачу? — спокойно спросил Орлов, а в его голове звенела убийственное хладнокровие. Ректор снова погрузился с головой в грязь, словно Дмитрий ударил его.
— Я… ничего ей не сделал! Ничего!
— Лжёшь, гнида!
— Ни-ничего не сделал!
— Проверим? — Орлов как фокусник щелкнул пальцами. Этому трюку его научили в спецназе, на секретных курсах. Завладение чужим сознанием под гипнозом — секретная методика талантливого наемника!
Перед глазами у ректора поплыло, грязь залепила рот. Он взвыл, вынырнув в какой-то странной больнице. Что-то знакомое… неужели это «Медея»? Нет, такого не может быть!
"— Будешь визжать, я быстро тебя спущу с небес на землю и исключу из универа. А трахнем мы тебя сейчас в любом случае. Только тебе решать, как это будет. Ласково и с огоньком. Или жестко и с ударами по глупой морде. Ну же, Ниночка, ты вроде умная девочка," — заявил холёный, похожий на зажравшегося хорька ректор, на обращая внимания на стоящего рядом себя, облепленного грязью. За его иллюзией стоял Орлов, скрестив руки на груди с таким видом, словно решал — свернуть лжецу шею сразу или сначала переломать руки и ноги.
Слезы сами посыпались у девушки градом, когда ректор подхватил подол её платья и с ухмылкой потянул. Следом за ним последовал и бюстик с кружевными трусиками. Нина Ткаченко оказалась полностью обнаженной между двумя мерзавцами. Иностранный доктор, оказался настоящим мудаком и сразу распахнул халат, высвобождая полувялый член и утыкаясь им в бедро девочки.
— Петр Васильевич, с Ниной можно и поиграть. Она покорная и в нашем распоряжении на сегодняшнюю ночь, — кивнул на хирургический стол довольный профессор, не подозревая, что за ним следят.
— Чудесная новость, Степан Самуилович. Вот умеете вы поднять настроение товарищу. Ну что ж, Ниночка, взбирайся на подиум. Сегодня у тебя дебют. Зал будет полон, двое зрителей для тебя аншлаг, — с чудовищным блеском во влажных, абсолютно шальных глазах скомандовал хирург, — Продолжим шоу?!
