— Отныне ты свободен, — объявил Дрого Год вину, усаживаясь у костра рядом с Идой. Взволнованный и донельзя обрадованный подросток начал бормотать слова благодарности, но Дрого лишь рассмеялся и велел Иво показать Годвину приготовленную для него постель.
Повернувшись к Иде, Дрого заметил в ее глазах тревогу, которую она тщетно пыталась скрыть натянутой улыбкой.
— Что-нибудь не так? — нежно спросил он, беря ее за руку. — Твой подопечный теперь свободен от Ги. Разве ты этому не рада?
— Конечно, рада. Но так хочется избавиться и от самого Ги.
— Мне тоже, — вздохнув, ответил Дрого. — Но по крайней мере теперь Ги лишился влиятельного защитника: мессир Бергерон больше не будет покровительствовать ему — на этом настоял сам Вильгельм. Если Ги снова примется за свое, мы сможем действовать более решительно.
— Это хорошее известие.
— Но гораздо лучшим для тебя было бы известие, что его вздернули на сук.
— Откровенно говоря — да. Я даже не думала, что настолько кровожадна, и меня это пугает.
— Твоя кровожадность — детские игрушки по сравнению с той, что таится в глубине моего черного сердца! — Дрого сделал страшное лицо и зарычал. — Ладно, хватит шуток. Ты видела сегодня Ги?
— Да. Мессир Бергерон увел его в палатку незадолго до того, как ты вернулся. Ни тот, ни другой до сих пор не выходили.
— Бергерон был очень сердит? Хорошо бы он сам его прикончил!
— Думаю, я бы это услышала, — со смехом сказала Ида.
Дрого встал; Ида подала ему руки, и он помог ей подняться. Ида слегка пошатнулась: от усталости и пережитых волнений ее клонило в сон.
В палатке Дрого, не дожидаясь, пока она разденется, сам принялся расшнуровывать ее платье. Смеясь над его нетерпением, Ида быстро сбросила одежду и улеглась на овечью шкуру. Дрого тоже разделся и, устроившись рядом, крепко обнял Иду.
Некоторое время они лежали молча, наслаждаясь близостью и теплом друг друга, затем Дрого приподнялся на локте и, взглянув на Иду, восхищенно замер.
— Ты так прекрасна! — медленно произнес он, любуясь обнаженным телом девушки, нежным цветом ее кожи, от которой исходил тонкий аромат.
— А ты очень наблюдателен, — несколько смущенно ответила она.
— Если я скажу, что твое тело на вкус словно мед, ты ответишь, что я хорошо разбираюсь в пчеловодстве?
Рассмеявшись, она коснулась его губ легким поцелуем и стала перебирать упругие завитки его волос. Дрого слышал, как у его груди гулко и неровно бьется ее сердце; потом почувствовал, как ее легкие пальцы побежали вниз по его телу, и с восторгом понял, что она жаждет любви. Дрого начал осторожно возбуждать в ней еще большее желание, покрывая ее тело быстрыми поцелуями, которые опускались все ниже и ниже. Ида обвила его голову руками и выгнулась, отдаваясь блаженству, которе с доставляли ей ласки; дрожь наслаждения судорогой пробегала по ее спине, и когда губы Дрого обожгли ее живот и спустились ниже, она не колеблясь и не смущаясь раздвинула бедра. Через мгновение наслаждение стало таким острым, что Ида вскрикнула. Дрого быстро приподнялся и обхватил ее руками за спину. Когда он вошел в нее, Ида застонала и, желая продлить сладостное безумие, в которое он поверг ее тело, отстранилась, боясь, что немедленно достигнет вершины. Потом, задыхаясь и дрожа, она вновь приникла к нему, вся горя от ненасытной жажды, и вдруг поднесла руку ко рту, чтобы заглушить стоны: минута наивысшего исступления погрузила ее в беспредельное наслаждение. Иде показалось, что она теряет сознание, так сильны были мучительно-сладкие содрогания, которые накатывали волнами и пронизывали все ее существо…
Дрого приподнялся на локте. Ида лежала обессилевшая, с каким-то отсутствующим, мечтательным выражением лица, и угасающий огонь очага, отражаясь, мерцал под ее полуприкрытыми веками… Он поднялся и принес воды; смочив кусок полотна, нежными движениями освежил разгоряченное тело Иды прохладной водой, затем ополоснулся сам и снова обнял ее.
Ида почувствовала, что к ней возвращается восхитительный жар желания; она удивилась, но не устыдилась того, как легко ее тело откликается на ласку. «Это потому, что я люблю Дрого, — подумала она. — А он так и не сказал мне о своих чувствах. Совсем скоро мы будем в Лондоне, где решится моя судьба. Может быть, мы расстанемся навсегда. Да, скорее всего так и будет. Но сейчас лучше не мучить себя тревожными мыслями».
Она повернулась к Дрого и коснулась губами его груди. Он почувствовал, как дождем падает на его лицо теплый шелк ее волос и, вдохнув их удивительный аромат, сжал ее гибкое и податливое тело в объятиях.
— Я думал, ты устала, — хрипло прошептал он, подчиняясь жаркой ласке ее губ, языка, рук.
— Тебе не нравится моя настойчивость? — лукаво спросила Ида, на секунду отстранившись; Дрого тотчас же рывком снова прижал ее к себе, так что она оказалась сверху.
— Разве я похож на сумасшедшего? — срывающимся голосом проговорил он и, приподняв Иду, вошел в нее. Соединившись, их тела начали свой медленный танец… любовницы ни за что не согласится. Да ему и самому это претит. Но если он женится на саксонке, то может даже не мечтать, что получит землю. Как это ни тяжко, а придется выбирать. На душе у Дрого стало совсем скверно. Представив на мгновение, что Иды больше нет рядом с ним и никогда не будет, он почувствовал страшную пустоту; сердце, которое Дрого считал неуязвимым, раскаленным железом жгла мысль о скорой разлуке…
Дрого пристально всматривался в лицо женщины, безмятежно дремлющей в его объятиях; оно выражало нежность, спокойную истому и казалось ему загадочным и прекрасным. В изгибе ее губ, невинных и вместе с тем удивительно чувственных, словно таилось обещание новых наслаждений, и тело Дрого вновь охватило любовное томление. И все же усталость и волнения сегодняшнего дня брали свое — веки его начали слипаться. Уже засыпая, Дрого вдруг подумал о том, что через несколько дней их путешествие завершится и тогда ему придется решать дальнейшую судьбу Иды. И свою — потому что при одной мысли о том, что они расстанутся навсегда, сердце его сжималось от боли. Сможет ли, захочет ли Ида остаться с ним? Ведь она уже не будет пленницей, а на роль любовницы ни за что не согласится. Да ему и самому это претит. Но если он женится на саксонке, то может даже не мечтать, что получит землю. Как это ни тяжко, а придется выбирать. На душе у Дрого стало совсем скверно. Представив на мгновение, что Иды больше нет рядом с ним и никогда не будет, он почувствовал страшную пустоту; сердце, которое Дрого считал неуязвимым, раскаленным железом жгла мысль о скорой разлуке…
Глава 21
— Мы ведем себя безрассудно, — прошептала Мэй, боязливо оглядывая деревню.
Ида осторожно вошла в маленький домик и, удостоверившись, что внутри никого нет, повернулась к Мэй.
— Что значит «безрассудно»? Нам нужна провизия! Утром мы войдем в Лондон, а в городе овощи не растут.
— Почему ты решила, что здесь что-то есть? Солдаты уже обшарили эту деревню и взяли все, что могли.
