– Расскажешь? – вопрос, который был неизбежен.
– Да, – призналась честно и сама потянулась за поцелуем.
Но Винсент отстранился и хрипло, едва слышно произнёс:
– Впрочем… Разговор можно и отложить. На некоторое время…
А я вовсе не была настроена с ним спорить.
***
Уже глубокой ночью мы устроились ужинать. Правда, в привычном понимании, это сложно было назвать трапезой, скорее уж пикник, какие порой устраивают на открытом воздухе. Мы, общими усилиями, принесли в спальню почти всё, что успели приготовить слуги и расставили подносы прямо на кровати. Сами же устроились у изголовья, боясь выпустить друг друга из объятий.
– Я готов, – целуя в висок, пробормотал Винс, и я согласна кивнула.
– Это… сложно объяснить, – начала издалека, проклиная навалившееся на меня косноязычие.
Хотя… Это на самом деле сложно, и почти не имеет ничего общего с научными трактатами и исследованиями. Разве преподают нам в академии, что магия не просто придаток человека, а что у неё есть чувства и собственная, невысказанная боль? Что мы, распоряжаясь даром, как нам хочется, порой раним его настолько сильно, что трудно это даже представить?
Нет. Для науки магия лишь физическое явление, материя, которая помогает достигать поставленных целей. И ничего больше.
– Я почувствовала это, когда мы целовались. Потом ты сам подтвердил мои догадки… Это странно, немыслимо, но чужеродная магия, что убила врождённый дар, откликается на яркие эмоции, приоткрывает завесу, показывая, какую боль ей причинили люди.
Перевела дыхание, подбирая слова.
– Я знаю, как помочь тебе, но нужно время, правда… Я не представляю сколько именно.
В мыслях заготовленная речь звучала куда красочнее и убедительнее, а на деле вышло, будто я вновь пытаюсь навязать ему несбыточную надежду.
– Ты хочешь, – ровно, без каких-либо эмоций начал Винс, – заменить врождённую магию на… кхм… приобретённую?
– Хочу.
– Это возможно? – вновь сказал так, как если бы мы с ним обсуждали погоду, а не его здоровье.
– Возможно, потому что… Магия сама попросила меня об этом.
– Да? – на этот раз в голосе промелькнуло удивление, и я усмехнулась.
– Я же говорю, что это сложно объяснить, – вскинула голову и посмотрела ему в глаза. – И вообще, будь я на твоём месте, давно бы отправила себя в лечебницу для душевнобольных. Ведь на деле моя программа по восстановлению твоей магии звучит как бред сумасшедшего.
– Хм, – он сделал вид, что задумался. – А как ты думаешь, в этих лечебницах есть семейные палаты?
Я не сдержалась, рассмеялась, а потом несильно ударила его кулаком в плечо:
– Не шути так. В этом заведении лучше не оказываться вовсе, ни врозь, ни вместе.
Уж ни целителю ли знать об этом?
– Хорошо-хорошо, – он поднял руки, сдаваясь. – Но ты первая предложила отправить тебя туда.
Он прав. Первой шутить изволила я, но… Говорить ему, что это была вовсе не шутка, я не стала. А то, чего доброго, дошутимся мы с ним до чего-нибудь нехорошего.
– Точно, больше не буду, – вновь устроила голову на его плече. – Но я хочу, чтобы ты доверял мне.
Хоть это порой бывает куда сложнее.
Винс обнял меня крепче и совершенно серьёзно, без намёков на какое-либо веселье произнёс:
– Верю… Тебе я буду верить всегда.
***
У каждого лечения, даже самого приятного, найдётся обратная сторона. Вот и у нашего она нашлась. Спустя несколько дней я взялась за пациента всерьёз. И все его заверения, что его помощь срочно понадобилась Лестеру, меня больше не волновали.
– Зачем тебе так много моей крови? – морщась и вздыхая, Винсент сидел передо мной с выставленной вперёд рукой, а я наполняла алой жидкостью пробирки.
– Буду носить её у сердца, чтобы никогда с тобой не расставаться, – пробормотала, не глядя на него, подписывая очередную склянку.
Бред сумасшедшего, это бред сумасшедшего, но, помимо всего прочего, я ещё и целитель, получивший образование в Королевской Академии и закончивший сие заведение с десятой степенью. И мне, как целителю, непростительно полагаться лишь на чувства и эмоции. Я должна знать, каким изменениям буду подвергать организм Винсента, высвобождая из кокона чужеродную магию.
– Потерпи, осталось совсем немного, – попыталась приободрить мужчину, набирая последнюю, пятую пробирку.
– Это же ты говорила и после первой, – недовольно проворчал он, но остался сидеть на месте.
Кажется, за последние два дня мы с ним стали друг другу ближе, чем за все прошлые месяцы. И нет, дело вовсе не в физической близости, а в духовной. Я чувствовала его, как себя, и наоборот. А ещё появилась лёгкость в общении.
Ни я, ни он, больше не терялись в дебрях собственных предрассудков, хотя Винс всё ещё настороженно относился к моему желанию вылечить его. Впрочем, он не сопротивлялся, что тоже было замечательным знаком.
Как только мы закончили, в дверь позвонили.
- Это Лестер. - даже не пытаясь скрыть радости, произнёс Райт, а я не посчитала нужным прятать улыбку.
- Конечно-конечно, иди.
Но он не обратил внимания ни на мой тон. ни на мою улыбку, подошёл ближе, и склонился к самому лицу:
- Обещай, что сегодня ты не забудешь поесть?
Смех, который так и грозился сорваться с губ, пришлось подавить, потому что его слова вовсе не были лишены смысла. Несколько дней я только и делала, что разрывалась между подготовкой к торжеству и ночными научными исследованиями. Последние, к слову, могли затягиваться до самого рассвета, потому что мы то и дело забывали о лечении, погружаясь в пучину страсти и желания. А днями Анита водила меня из лавки в лавку, предлагая на выбор всё, что может понадобиться для приёма: ткани, цветы, посуду, скатерти, вазы, украшения, одежду. И если цветы и всё подобное я ещё хоть как-то сносила, то с одеждой приходилось сложнее всего, потому госпожа Райт вознамерилась скупить мне едва ли не весь город. Она наряжала меня словно куклу, вертела в разные стороны, недовольно кривилась и просила тут перешить, там переделать.
А если я начинала говорить, что мне всё это совсем не надо, то она делала такое скорбное лицо, что во мне просыпалась жалось и я замолкала. Хотя... мне не стоит жаловаться, за всеми этими заботами я почти не обращала внимания на косые взгляды горожан и перешёптывания за спиной.
- Обещаю, - согласно кивнула и невесомо коснулась губами его щеки. А когда он попытался получить что-то больше невинного поцелуя, я проворно увернулась и, не оборачиваясь, произнесла: - Не заставляй ждать Лестера, иначе он будет припоминать тебе это до самого вечера.
За эти дня я даже успела привыкнуть к вредности господина военного следователя. Не скажу, что он стал относиться ко мне более мягко, вовсе нет, но хотя бы перестал сканировать леденящим взглядом. За одно это я уже была ему благодарна.
