В коридоре было пусто. И на лестнице тоже. И в холле. Интересно, есть ли охрана во дворе и у ворот?
— Не мечтай, Хильд. — Из боковой двери появился Орвар. — Завтрак тебя ждет.
Судя по количеству подносов на буфете и сервированному серебром и фарфором столу, кухарка и горничные в доме все-таки были. Не мог же Орвар приготовить все эту прорву еды самостоятельно? Она взяла сваренную на сливках кашу с изюмом и булочку с корицей, и поморщилась при виде блинчиков, фаршированных лососем. После трех лет жизни на Овечьих островах баранина и рыба у нее уже в горле застревали.
Орвар сосредоточенно пилил истекающий кровью буфштекс. Странный выбор на завтрак, но она помнила, что он готов был есть мясо в любое время суток, а вот об овощах и хлебе иногда просто забывал.
— Почему не доедаешь? Тебе не нравится, как это приготовлено? — Он наблюдал за ней, не выпуская из рук ножа и вилки. — Мы сменим повара, если хочешь.
— Зачем?
Что он задумал?
— Ты хозяйка в этом доме. Ты можешь устроить все, как тебе нравится.
— Зачем?
— Я хочу, чтобы тебе было хорошо здесь.
И все? Так просто?
— И что ты потребуешь взамен?
— Чтобы ты жила здесь, со мной.
— Как долго? Год? Пять? Пока не надоем?
Орвар смотрел на нее, как на ягненка, не согласного с рецептом, по которому его сейчас зажарят. Затем отложил столовые приборы и отодвинул тарелку. Хильд сделала то же самое, хотя очень хотела оставить нож. Сейчас решалась ее судьба, и ей была нужна хоть какая-то защита.
— За пять лет ты мне не надоела. Так что приготовься к тому, что это продлится достаточно долго.
Затопившее ее чувство беспомощности было настолько отвратительным, что заглушило даже инстинкт самосохранения.
— Что я должна сделать, чтобы ты отстал от меня? У тебя же все есть! — Она обвела взглядом всю эту музейную роскошь. — Чего тебе не хватает?
— Тебя. — Зрачки его глаз расширились, а радужка казалась тонким золотым кольцом. — Когда ты исчезла, я понял, что ты мне действительно нужна. Я хочу то, что было между нами раньше.
— А что между нами было, Орвар?
— Ты меня любила.
— А вот тут ты ошибаешься. Я любила не тебя. Мой любимый не убивал людей и не… — она подавила поднимающиеся в горле рыдания, — … не изменял мне с первой попавшейся шалавой.
— Ты ничего не знаешь. Я убил его по закону. Со временем ты поймешь, что я был прав. А та женщина была ошибкой, я заглажу свою вину. Ты можешь попросить любую виру за свою обиду.
Хильд в недоумении уставилась на него. Вира? Закон, дающий право на убийство? Да в каком мире он жил?
— И сколько было таких ошибок? Десять, двадцать? Больше?
Орвар пожал плечами, словно речь шла о съеденных конфетах:
— Не важно. Больше не будет ни одной. Только ты и я.
— Опять врешь, — возмутилась она. — Потерпишь месяц-другой, а потом начнешь все заново.
— Нет, я сказал, все кончено. Если ты всегда будешь ждать меня в нашей постели, мне не понадобятся другие женщины.
Ну, конечно. Он хотел ту покорную и доверчивую идиотку, которая готова была любить его с закрытыми глазами. Сюрприз, сюрприз — ее уже не существовало. На Овечьих островах женщины жили по другим правилам. Когда Магда, жена старшего матроса с «Фрама» узнала, что у ее мужа шашни с барменшей из портовой таверны, она явилась туда с пятикилограммовой тушкой трески, и при всем честном народе отхлестала вонючей рыбиной и гулящего муженька и его тощую зазнобу. Сейчас Хильда чувствовала в себе силы повторить этот подвиг. Все ее тело гудело, как железный прут под током. Наверное, даже волосы встали дыбом.
Зато Орвар, казалось, наслаждался сценой. Он наклонился вперед и втянул в себя воздух, словно принюхивался.
— И ты веришь, что я собираюсь стелиться перед тобой, лишь бы ты не бегал по бабам? — Хильд вскочила на ноги, за ее спиной грохнул об пол опрокинутый стул.
Орвар встал и подошел к ней вплотную.
— Я был не прав, когда воспринимал тебя, как должное. Но ты была почти ребенком, а я взрослым мужчиной. Я держал тебя в стороне от моей настоящей жизни, чтобы не ранить без необходимости. Я ошибся, когда взял тебя с собой на Бьёркё.
То есть убийство человека он ошибкой не считал? Хильд все больше убеждалась, что попала в какую-то иную, извращенную реальность. Он притянул ее к себе и быстро заговорил, уткнувшись лицом ей в волосы:
— Я чуть с ума не сошел, когда понял, что ты ушла одна, ночью, через озеро на лыжах. Когда увидел, что твои следы обрываются у полыньи. Я искал тебя в этом озере, на дне. — Хильд хотела вырваться, но он так стиснул ее плечи, что она и пошевелиться не могла. — А потом твои часы обнаружили у скупщика краденого. — Он посмотрел ей в лицо. — Тогда я начал думать, что тебя ограбили и убили. Мне было страшно представить, что они могли сделать с тобой перед смертью.
Орвар словно источал черную энергию. Воздух вокруг них сгущался и начинал звенеть.
— А три дня назад тебя наконец нашли. В этом паршивом городишке. С этим паршивым неудачником. Ты выходишь в море ловить рыбу и спишь с рыбаком! Что ты в нем нашла, Хильд, а? Я могу тысячу раз купить и продать его! Я могу разорвать его голыми руками!
Он встряхнул ее так, что зубы клацнули. Зато страх окончательно пропал.
— А ты думал, что я буду убиваться по тебе всю жизнь? Ты пошел налево, я направо. Это ты изменял и обманывал, а не я! Поэтому я имею право найти себе честного парня и жить, как мне нравится. Пусти меня!
Он действительно отпустил ее плечи… чтобы тут же схватить за горло.
— Смотри мне в глаза, Хильд. — Медленно и очень страшно произнес он. — Ты принадлежишь мне. Только я решаю, что ты можешь делать, а что нет. Ты меня поняла?
Она подняла глаза, чтобы через его плечо увидеть дерево за окном. На ветке сидела большая черная птица. Через пару секунд рядом с ней села еще одна.
— Смотри на меня, я сказал. — Ни за что. Если ей придется умереть здесь и сейчас, пусть последним ее зрелищем будут не его злые глаза, а это серенькое небо, коричневая рваная листва и эти две нахохлившиеся птицы.
— Ты меня поняла? — Он сильнее сдал пальцы. — Скажи сейчас.
— Мне больно… говорить, — прохрипела она.
Хватка ослабела, но не исчезла.
— Тогда кивни. Ты остаешься здесь. Ясно? — Она молчала. — Ты выполняешь все мои приказы. — Она закрыла глаза. — Если ты этого не делаешь, мои люди вернутся в Клаксвуйк и разберутся с Сёреном Торвальдсеном. Никто не может прикасаться к тому, что принадлежит мне. Запомнила?
Глаза Хильд широко открылись. Затем она кивнула. Слеза покатилась по ее щеке.
