— Вижу, — невозмутимо ответила Аделина. — Но они неправильно отреставрированы. В нынешнем состоянии от них больше вреда, чем пользы.
Рука Амнерис сама потянулась стащить с запястья самый крупный — из резного перламутра и обсидиана — но она заставила себя остановиться.
— И что же с ними не так?
Девушка подошла ближе и уселась рядом с креслом прямо на доски террасы, по-койотски поджав под себя ноги.
— Если на обратной стороне перламутрового диска нарисована гора, — тонкий палец начертил в воздухе треугольник, — то амулет был создан для концентрации в теле человека Силы и Жизни. Его делают для тяжело больных, чтобы лечение продвигалось успешно.
Амнерис все-таки сняла браслет и заглянула внутрь.
— И что дальше?
— Черные бусины дарят духам, когда просят о смерти. Например, чтобы убить в сражении больше врагов. Или когда наводят порчу. Скорее всего, их использовали, чтобы починить браслет. И делали это без знания законов маниту. Можно?
Связка бусин легла в ладонь Лины. Девушка медленно провела кончиками пальцев сначала по черным бусинам, потом по белым. И вздрогнула.
ЛИНА
Талисман был еще жив. Он работал, правда, совсем неправильно. Белая кость и перламутр, как и должны были, излучали тепло, но прикосновение к обсидиану вызывало очень неприятное ощущение. Словно тебя за палец хватает черный рот и пытается всосать в себя с такой силой, что даже ноготь тянет.
Я отложила опасную вещь в сторону и вытерла ладони о джинсы.
— Не советую носить его часто. Может заболеть голова. Или даже пойдет носом кровь.
Амнерис нахмурилась и стащила с рук все остальные побрякушки. Похоже, эти ощущения были ей знакомы.
— А ты могла бы его починить?
Я? Пожалуй, могла бы. Мне было двенадцать лет, и я уже могла держать пост, когда дед передал мне двадцать своих песен. Мы четыре дня сидели на выступе скалы, позволяя себе только глоток воды время от времени, и молились Гитче Маниту, чтобы он позволил деду передать мне немного своей мудрости. Когда небо перед моими глазами потемнело, в ушах раздалась Песня пейотля
[9]:
О, Небесный Отец,
Благослови нас, своих детей
Сидящих вокруг
Белой, как кость, луны
Дед, правда, несколько смутился, но сказал, что раз духи хотят, чтобы мы начинали обучение с пейотля, значит, так тому и быть. Двадцать песен, восемьдесят вариантов их сочетаний. Исполнение некоторых занимало часа три, причем нельзя было ошибиться ни в одном слове. Духи могли счесть оскорблением нарушения порядка пения и даже запинки и паузы. Толку от таких церемоний не было бы никакого. В худшем случае можно было навредить и своим соотечественникам и себе.
Рука, не повинуясь моей воле, сама потянулась к браслету и коснулась его. Черная бусина сжалась от прикосновения пальцев и лопнула, словно ягода ядовитого черного паслена.
— Да, смогу. Но мне будут нужны новые бусины. И вы должны будете мне заплатить.
Слова об оплате я произнесла без малейшего смущения. Шаман всегда получал плату — и за молитвы и за амулеты. Так хотели духи, и часть вознаграждения всегда отдавалась им.
— Пятьдесят процентов с продажи. Идет?
С продажи? Если амулеты будут продаваться, значит, у меня появится постоянный заработок. То есть мне не придется снова подрабатывать в забегаловках или развозить почту?
Я растерянно посмотрела на Алфредо. Еще никогда в жизни мне не приходилось назначать цену за свой труд.
— Что-то уж очень она покладистая, — высказал он свое мнение. — Сделай вид, что сомневаешься. Пусть еще накинет.
Я вздохнула.
— Материалы, естественно, за мой счет, — поспешно добавила Амнерис.
— Хорошо. Договорились.
Трудно не согласиться, если все равно придется. Мы пожали друг другу руки.
— И у меня еще одна просьба. Личная. — Амнерис наклонилась ко мне ближе и заглянула в глаза. Она очень беспокоилась, даже придержала мои пальцы в своей ладони.
— Да?
— На Роузхилл похоронены мои родственницы. Склеп семьи Ленорман. Западная сторона, пятая аллея.
— Кажется я знаю, — подал голос Алфредо. — Та еще развалюха, честно говоря.
— Не называй дом мертвых развалюхой, — пробормотала я, на секунду забыв, что Амнерис его не слышит.
Зато меня она слышала прекрасно. Как я потом поняла, у нее всегда ушки были на макушке. Пришлось пояснить:
— Это Алфредо бла-бла-бла Фернандез. Призрак с Роузхилл. Он поможет мне найти ваших родственниц.
— Еще один призрак? — Амнерис выкатила свои и без того немаленькие глаза, а Алфредо вежливо поклонился. — Мужчина? Симпатичный?
И поправила локон у виска. Кажется после сегодняшнего знакомства с миссис Кларк и ее вдовцом, она решила не удивляться более ничему. И правильно.
Я окинула представительную фигуру в черном костюме внимательным взглядом. Золотистый загар, широкие черные брови. Орлиный крупный нос, полные, красиво вырезанные губы — два из пяти внешних признаков сексуальности мужчины (как я вычитала в журнале «Космополитен») были налицо.
— Ну, очень неплохо… — Алфредо самодовольно улыбнулся, — … для его возраста.
Алфредо насторожился.
— А сколько ему?
— Не меньше ста двадцати по моим подсчетам.
Амнерис звонко расхохоталась. Алфредо было надулся, но не выдержал и тоже рассмеялся.
— Прекрасно. Тогда я попрошу тебя, Лина, и твоего очаровательного друга навестить моих старушек. Если они не покинули наш мир, передайте, что я очень скучаю. Может быть, навестят меня, если будут не очень заняты.
* * *
Идти на кладбище прямо сейчас не хотелось. Алфредо согласился со мной, туманно намекнув на собрания некоего Бойцовского клуба, который регулярно проводит свои заседания в Ведьмином Кругу как раз в западной части Роузхилл.
— Я тебе потом расскажу, Лина. Это зрелище не для юной леди.
Ну и ладно. Я пошла домой.
Не собираясь рисковать, снова перелезла через забор поместья в самом неосвещенном месте. Моя белка только порадовалась возможности размяться. Желая ее побаловать, я и в свою комнату на втором этаже тоже влезла по стене.
Одежда и сумка на завтра уже были приготовлены. Оставалось быстренько пройти ежевечерний ритуал: почистить зубы, переплести на ночь косы, проверить почту.
Подняв крышку ноутбука, я не удержалась и все-таки заглянула в чат. Ура! Есть сообщение.
