Почему он не уходит? Я боялась пошевелиться. Нет, он не должен был меня заметить. Джокер медленно повернулся в мою сторону, и даже с моего места было видно, как настороженно он принюхивается.
Черт! Кажется, ветер сменил направление, и теперь мой запах несло прямо на него. Пора было удирать. Я соскользнула с покатой крыши, бесшумно спрыгнула на выложенную плиткой отмостку и свернула за угол.
— Ой. — Это все, что я успела сказать, когда меня поперек туловище перехватила мужская рука и почти швырнула обратно к стене склепа.
— Как всегда подглядываешь, да, Покахонтас? — Раздался над ухом тихий угрожающий голос.
— Я случайно…
— Случайно, — согласился Джокер. — Как всегда. Пришла поболеть за Роба?
Я молчала. Зачем пытаться что-то объяснить, если мой ответ никого не интересует, правда? Меня больше интересовало, почему они дрались так жестоко? Но какой смысл задавать вопросы, если ответов все равно не получишь, ведь так?
Я попыталась поднырнуть под локоть Джокера, но меня только крепче прижали к стене. Единственная доступная мне в тот момент возможность проявить свободную волю — отвернуться и смотреть в сторону.
Джокер облокотился локтем о стену рядом с моей головой и медленно склонялся все ниже. Я уже чувствовала его дыхание на своей шее. И не выдержала первая.
— Что тебе надо от меня, Вилд? — Я изо всех сил старалась говорить спокойно и дышать размеренно. Кто знает, как поведет себя его волк, если учует страх. Искалеченный колдовством, выросший в ошейнике, он был непредсказуем. — Я не вхожу в твой дом, не заговариваю с тобой, даже не смотрю тебе в глаза. А ты все никак не успокоишься.
— Посмотри сейчас, — жесткие пальцы приподняли мой подбородок и повернули голову. Невозможно было угадать, что таится в черноте этих провалов на белом, как известка лице. — Брось его.
— Что?
Не знаю, кому я адресовала это свое растерянное «что»? Слов Джокера я почти не слышала, лишь видела, как шевелятся темные губы на белом лице. В моей душе поднимала голову и распускала крылья ночная птица, и я со страхом прислушивалась к ней.
— Я сказал: брось Роба Келли.
Птица уже тянула крылья вперед, завороженная блеском волчьих глаз, и я, в ужасе от всего происходящего, почти выкрикнула:
— Нет!
— Нет?
— Я не… Мне хорошо с ним.
Не очень сильный аргумент, для такого, как Вилд ван Хорн. Может быть, поэтому мой голос прозвучал так слабо и тихо.
— Лина… — А вот Джокер выглядел совершенно уверенным в себе. Он даже выглядел немного сонным теперь, когда наполовину прикрыл глаза тяжелыми веками. — Аделина Гарсия. — Я сжалась от смущения, так странно прозвучало в его устах мое имя. — Он не единственный, с кем тебе может быть хорошо.
Я подумала о поцелуях, которые дарил мне Роб. Номер один, когда его губы легко скользили, повторяя изгиб моих бровей. Номер два, когда он легко касался уголка губ. Номер три, томительный и долгий, когда наши губы сливались друг с другом и я, устав ждать, слегка приоткрывалась ему навстречу. Нежное прикосновение кончика языка. Требовательный прикус зубов. Поцелуи, рассыпающиеся дождем по лицу и шее, поглаживающие мои плечи и руки, как легкий ветерок, чтобы вдруг превратиться в настойчивые и требовательные. Разве с кем-то другим может быть лучше?
Словно услышав мой немой вопрос, Джокер неуловимым движением склонился к моим губам. На какую-то долю секунды мне показалось, что он сейчас превратится в вендиго, лесного людоеда, и я стану его первой жертвой. А потом я оглохла от шума крыльев в моей голове и ослепла от острых лучей звезд. Чувствовала только жар его рук у меня под лопатками и на затылке. И пила воздух, который он медленно отдавал мне.
Этот поцелуй был глубоким, отчаянным, горьким, и будил неутолимую жажду.
Джокер склонил голову мне на плечо и, уткнувшись носом в шею, дышал размеренно и тихо, как ребенок во сне. Я медленно приходила в себя, обнаружив, что все еще плотно прижата к его голой коже под распахнутой курткой. Казалось, его сердце бьется в моей грудной клетке.
Не будучи уверенной, что смогу удержаться на ногах без его помощи, вырваться я не пыталась. Только повернула голову и вытерла пульсирующиегубы о плечо. Я слишком страшилась потерять себя и не могла довериться этому парню — не совсем волку и совсем не человеку.
— Три шага назад, Джокер, — приказала я.
Некоторое время он еще смотрел, словно пытаясь что-то найти в моем лице, затем разжал руки. Шаг, второй, третий. Я ощутила, как дрогнул крючок, глубоко застрявший в моем сердце. Как струна, натянулась невидимая леска. Лопнула, оставив меня со звенящей пустотой в груди.
Я невольно отступила назад и снова впечаталась в мраморную стену. Вилд ван Хорн спокойно стоял передо мной. Куртка все так же была распахнула у него на груди, а кулак обмотан майкой.
— Я отдал приказ, Покахонтас. Ты должна послушаться.
Та-а-ак, мы опять играем в господина.
— А то что?
— Твою сестру, кажется, зовут Анной? Она хорошенькая. И девственница?
А еще она добрая и милая. Ласковый и доверчивый ребенок. Если я надеялась, что мне только нужно перетерпеть короткую боль, а потом все пройдет, то глубоко ошибалась. Джокер был способен нарезать мое сердце ломтиками, как яблоко, и никто не в силах был ему помешать.
Я медленно сползла вниз по стене и уткнулась лицом в колени. Что-то царапалось изнутри, пытаясь выбраться наружу.
Когда я снова подняла голову, Джокера не было, а передо мной на широкой могильной плите, как на скамейке сидели Алфредо, Клото, Лахеса и Атропа.
— Подглядывали?
— Конечно, — согласилась Клото.
— С самого начала, — кивнула Лахеса.
— Мы не могли пропустить такое зрелище, уж извини, — примирительно проворковала Атропа.
— Ну, тогда, может быть, скажете, что мне делать?
Очень хотелось плакать, но я решила продержаться до своей спальни.
— Делай, что хочешь, а никуда не денешься. — Покачала головой Клото. Вы связаны, вот здесь, — она постучала пальцем по груди. — Ты чувствуешь?
Еще бы я не чувствовала. Крючок по-прежнему саднил в сердце. А может, это моя птица терзала его когтями, чтобы наказать за непослушание?
— Почему я?
Зачем духи-маниту связали вместе двух людей, которые никогда не смогут быть вместе, не сумеют преодолеть взаимную неприязнь, не говоря уже о том, чтобы полюбить друг друга? В чем заключается конечная цель?
— Рано или поздно все станет понятно, — прозвучал над моей головой голос Алфредо. Он утешал и успокаивал. — Все кусочки головоломки улягутся на свои места и вдруг превратятся в часть прекрасного замысла. Мы поймем, зачем это было нужно, потому что все станет правильно.
