Выстрелом дробовика грохнула дверца, и высокая широкоплечая фигура в черном одним прыжком перемахнула ограду сквера. Четверо подростков на скамье не сразу заметили надвигающегося на них Джокера ван Хорна.
— На колени! Руки за голову! — Сейчас его голос был больше всего похож на собачий лай.
Парни не сразу сообразили, что все это происходит с ними, причем среди белого дня и на главной улице города. Джокер подбодрил крайнего на скамье тяжеловесной оплеухой:
— На колени, я сказал. Где запись?
— К-к-какая запись?
Снова удар:
— Ответ неверный. Вы знаете, о чем я спрашиваю.
— Это ошибка!
Следующий удар ногой пришелся по ребрам. У одного из подростков уже шла носом кровь.
— Ответ неверный. — Снова удар… и еще. — Где запись? Телефоны на землю. Живо.
Джокер пинками отшвырнул телефоны в сторону, где их подобрал Норт Винер.
— Копии есть?
— Не-е-ет, — дружно проблеяли парни.
— А если я проверю?
— Точно нет!
Судя по бледным лицам, они опасались Джокера всерьез.
— Нашел, — негромко сказал Норт и помахал в воздухе серебристым прямоугольником. — Все здесь.
— Ладно, — кивнул Джокер. — Теперь второй вопрос: где вы взяли дурь?
Смотреть, как унижают людей было почти больно физически. Я обвела глазами свидетелей происходящего. Кто-то смотрел с опаской, с раздражением, даже с любопытством, но вмешиваться не собирался ни один человек.
Я выбрала в списке контактов своего телефона номер шерифа и положила большой палец на кнопку вызова.
— Вилд, прекрати. — Собственный голос казался вязким и невнятным. — Нельзя так обращаться с людьми.
Конечно, он должен был сразу меня почуять — я стояла с наветренной стороны — но прошло несколько секунд в тишине, прежде чем Джокер ван Хорн медленно повернулся ко мне.
— А ты, блять, кто такая?
Глаза, как всегда, казались мертвыми, но верхняя губа подрагивала, готовая в любой момент обнажить клыки. Конечно, ведь я посмела встать между волком и его добычей.
— Я сейчас звоню в полицию. — Я не отступила даже когда он сделал шаг ко мне.
— Ты никто. Пустое место, поняла. Или тебе тоже нужен урок? — Он наклонился и уже смотрел мне прямо в глаза.
Тело онемело от напряжения, лицо Джокера в нескольких дюймах от моего расплывалось в белое пятно. Я больно прикусила губу, чтобы прогнать страх.
— Ты здесь не хозяин. И твое слово не может подменить закон. — Я повернула голову к подросткам: — Вставайте. Не смейте унижаться перед ним.
Наверное, я и вправду была пустым местом, раз эти парни даже не пошевелились от моих слов. Казалось, сейчас они и дышать смеют лишь по приказу Вилда ван Хорна.
Он издевательски приподнял бровь, словно говоря: «и что дальше?». Я опустила глаза к телефону, и тут на мое плечо легла тяжелая рука.
— Лина, не надо. — То ли от голоса Роба, то ли от его ладони, по спине прокатилась теплая волна. Стало легче дышать. — Поверь, тебе действительно не надо вмешиваться. — Подхватив меня под локоть, он заставил сделать несколько шагов назад. — Пойдем, я отвезу тебя домой.
Я послушно дала усадить себя на переднее сиденье его Мустанга, и только когда закрылась дверь, через опущенное стекло автомобиля до меня снова донесся голос Джокера:
— Забирайте этих в мою машину. Поговорим в Ведьмином Кругу.
Всю недолгую дорогу до Логова Роб молчал, и я была благодарна ему за это. Не оглядываясь, я почти добежала до дома прислуги и смогла вздохнуть свободно, только когда закрыла входную дверь и привалилась к ней спиной. Наверное, сказывалось напряжение всего последнего месяца.
После того поцелуя на кладбище Роузхилл, я была как натянутая струна — всегда в ожидании нападения, всегда готовая дать отпор. Бабушка говорила, что война — естественное состояние мужчин, но меня она измотала до предела. И восстановиться я могла только единственно доступным мне женским способом — горячим душем, чистой одеждой, теплыми носками и запахом свежей выпечки.
Если выполнить первые три пункта было проще простого, то с четвертым никак не складывалось. Я порезала палец, разбивая яйца, перегрела сливочное масло и чуть не опрокинула на себя банку с мукой. Последней каплей оказались консервированные персики. Ключ с тихим щелчком оторвался от крышки и остался у меня в руке. Я нырнула в кухонный ящик в поисках консервного ножа. Которого нигде не было — ни в корзинке для столовых приборов, ни в мойке, нигде.
Прижав банку с персиками к груди и уже не сдерживаясь, я плюхнулась на табурет и тихонько заплакала. Почему я оказалась в этом городе, среди этих равнодушных людей? Почему мне приходится жить в Логове рядом с вымирающими потомками волков?
Внутренний голос тут же подсказал ответ: потому что твой отец умер. Потому что ты решила, что сможешь выжить без мужской защиты. Вернись к своему народу, стань женой Сидящего Быка, и все наладится.
От одной этой мысли слезы высохли враз. Сидящего Быка я боялась до поросячьего визга. Он был хорошим охотником, и его уважали, считая разумным и справедливым. Ходили слухи, что к нему пришел дух медведя, но даже пьяным он никогда не впадал в безумие. Его уже считали будущим вождем койотов-пайютов, и все наши девушки в возрасте от четырнадцати до двадцати пяти строили ему глазки. А у меня колени тряслись от страха при виде его огромных рук и раскосых глаз. Вот почему мама, жалея меня, решила увезти нашу семью — то, что от нее осталось — подальше от стоянки племени.
— Я знаю, ты вернешься, — сказал он, когда я уже сидела в нашем грузовичке и ждала, когда мама заведет двигатель. Сидящий Бык протянул руку в открытое окно и погладил меня по щеке кончиками пальцев, хотя мог бы одним рывком вырвать железную дверь. — Я ждал тебя с двенадцати твоих лет. Могу подождать еще немного.
Я поставила банку на стол и вытерла лицо чистым кухонным полотенцем. Если ради свободы нужно немножко поплакать, то не такая уж это высокая цена.
Когда я положила полотенце рядом с банкой, напротив меня через стол уже сидел Алфредо.
— Прости, Лина. Я ничем не смогу тебе помочь против Вилда ван Хорна. Пытался, но ничего не вышло.
— Ты пытался? — Я потрясенно уставилась на призрака.
— Конечно. Когда он в очередной раз нагрубил тебе, я хотел заставить его извиниться. Но… — Алфредо тяжело вздохнул, — у этого парня внутри живет такой волчище. Я еле ноги унес.
Я хихикнула и уже более уверенно взялась за персики. Словно по волшебству нож нашелся среди десертных ложек.
— Фруктовую слойку будешь? — Алфредо любил не только крепкие напитки.
— С удовольствием. Сожги для меня парочку.
