В овраге туман лежал густым одеялом, но нигде не поднимался выше колен. Журчание воды доносилось откуда-то из-под белесой мглы, словно с того света. Это одновременно и упрощало и осложняло дело. С одной стороны, я сразу смогу увидеть, правильно ли подготовила землю, воду и воздух для ритуала. Но с другой, это было слишком опасно. Стена клубящейся мглы, отделяющий мир живых от мира мертвых подойдет совсем близко, и тот, кто ступит за нее, может уйти насовсем.
Я прикрыла глаза и попыталась представить, каково это — услышать за холодным пологом тумана тихий смех, разглядеть лица дорогих и давно ушедших людей, сделать шаг, затем другой, не чувствуя ни проникающего под одежду холода, ни печали от расставания с теми, кто останется оплакивать тебя на этой стороне.
Затем быстрое течение ударит под колени, опрокинет на спину и понесет твое тело, покачивая, словно лодочку. Ты засмотришься на облака, казавшиеся в детстве кораблями и драконами, на стрекоз, которых ловил когда-то с соседскими ребятами, и не заметишь, как вода вынесет тебя на стремнину, протащит по камням к обрыву и швырнет вниз в черную воронку под скалой.
А потом тебя выбросит неподвижным и голым на холодный обитый железом стол. Ты будешь щуриться от яркого света и опять смотреть вверх, на склонившихся над тобой людей. Их лица будут закрыты пластиковыми масками, и никто не скажет, что же с тобой случилось.
Встав на берегу ручья, я сняла обувь и сбросила на землю куртку. Затем широко развела руки в стороны и, медленно покачиваясь, пропела первые строки:
На щите, рожденный девой,
Свет увидел величайший воин.
На щите, рожденный девой,
Свет увидел величайший воин.
Эти люди не были предназначены судьбой к жизни воина, но они готовы были сразиться, защищая от безумия своих детей.
На горе Змеи, на круге,
Среди гор непобедимый вырос.
Он раскрашен для сраженья
И воздел орлиный щит.
Туман уползал из-под ног, я уже видела свои босые ступни, пальцы, закопавшиеся в мерзлый ил. В ушах нарастал гул воды. Тихий и сонный прежде, сейчас ручей пел торжественно и сурово, словно многоголосый хор под сводами огромного храма. Белая стена перед моими глазами поднималась все выше и выше, пока не скрыла сначала кусты и деревья на противоположном берегу, а затем выросла до самого беззвездного неба.
Никому с ним не сразиться,
И сама земля качаться стала
Под ногами у героя,
Поднимающего щит.
Я повторила гимны четыре раза, обращаясь к духам на все четыре стороны света. С последним звуком молитвы, я подобрала куртку и ботинки и по самой кромке воды прошла метров сто вниз по течению. Здесь я бросила куртку на поваленный ствол старой ивы, забралась в развилку между двух больших суков и приготовилась ждать.
ВИЛД
Я открыл шкаф и проинспектировал свою коллекцию виски. Джим, Джонни, Джек
[24] — все мальчики в сборе. Кто из вас сегодня вечером хочет прогуляться со мной? Выдернув из тесных рядов одну бутылку наугад, я подхватил с дивана куртку и направился к двери.
Чем бы дело не кончилось, много времени оно не займет. А если все получится так, как мы задумали с Мануэлем-хитросделанным-Хорхе, то и ненужных жертв удастся избежать. Победитель получит все, и горе побежденному.
На стоянке за бензоколонкой нас ждало не меньше двадцати машин.
— Да тут целая армия собралась.
Роб усмехнулся, пройдясь взглядом по рядам потрепанных Доджей Дакота, Шевроле Колорадо и Тойота Такома. Я тоже не сдержал кривой ухмылки. Владельцы Ягуаров и Бентли здесь не отметились. Эти господа предпочитали решать свои проблемы через адвокатов.
Собравшиеся на стоянке мужчины, похоже, были того же мнения, потому что не могли скрыть недоумения, когда Стив Коннели представил нас обществу.
— Вилд, Роб, Норт, Дик. Занимаются у меня. Молчать умеют.
Шершавые мозолистые ладони. Крепкие рукопожатия. Те, кто попытался проверить силу моей хватки, одобрительно кивали головой и растирали помятые пальцы. Да, парни. Мальчики-мажоры тоже умеют дать в челюсть, при необходимости, конечно.
Против ожидания, наша колонна не направилась сразу к Роузхилл, а свернула влево. Бросив машины на обочине, мы прошли еще метров двести, а затем начали спуск по скользкому склону в овраг.
Я не был в овраге лет пять. Неужели ручей за эти года стал таким полноводным? Его шум почти оглушал, но разглядеть текучие воды за сплошной стеной тумана было не возможно. Да и туман был каким-то странным — он не стелился ровной пеленой, а поднимался над ручьем, словно театральный занавес. Здесь под ногами был виден каждый камушек, каждый пучок бурой травы, а вытяни руку, и она погрузится в тягучую молочную взвесь, за которой роятся тени и движется что-то непонятное.
— Встаньте вдоль берега, — тихо приказал Мануэль. — Возьмите друг друга за руки. Сегодня жизнь каждого из вас зависит от тех, кто стоит справа и слева от вас. Ни в коем случае, не разжимайте рук. Просто молчите и ждите.
Шериф и тренер кивнули и встали на берегу рядом. Глядя на них, никто не попытался оспорить слова Мануэля. Именно сейчас все вспомнили, что стоят на древней земле койотов, и раз их наследник говорит нам, как вести себя в ответственный момент, значит, так тому и быть.
Левую мою руку держал Дик, а правую усатый мужик лет сорока в потертых джинсах и старой кожаной куртке. Шум ручья начал стихать, я постепенно расслабился и оказался не готов, когда мой сосед справа внезапно рванулся вперед. Руку я не разжал, конечно, но меня протащило пару шагов, прежде чем я успел упереться пятками в землю. Правда, это его не остановило. А вы пробовали удержать за хвост быка? То-то же. Он пер прямо в воду, как паровоз без рельсов. Роб, пытавшийся удержать усатого за вторую руку, болтался у него на рукаве, как тряпичная кукла.
В таких ситуациях я использую только один довод. Самый безотказный. Я оттолкнул Дика в сторону, чтобы освободить пространство для замаха, и влепил усатому классический хук в челюсть. Он покорно лег на травку и прикрыл глаза.
Мануэль быстро прошел вдоль всей цепочки. Больше никто купаться не пытался, и, похоже, парень вздохнул с облегчением.
— Тревор, — он осторожно похлопал усатого по щекам.
— Чего? — Тот послушно приоткрыл мутные глаза. — Что тут было, а?
— Ты устал и с нами не пойдешь. — Тот не спорил. — Посидишь в машине, отдохнешь, а потом поедешь домой. Ты меня понял?
— Вроде да.
— Вот и ладушки. Давайте, парни, в машину и на кладбище. Здесь нам больше делать нечего.
Я задержался, стоя рядом с помощником шерифа и глядя в удаляющиеся спины отцов.
